– Рисуй то, что на столе, – велел Ян. – Вот гроздь винограда. Разве мало? Научись находить красоту в том, что видишь, в этом твой урок.

Но Якоб – серьезный молодой человек. Как можно отделить предметы от их морального смысла? Рисовать земную красоту так, как она есть, значит отрицать присутствие Господа. Якоб уже усомнился в авторитете Яна. Смекнул, что между нами что-то есть, хотя я – замужняя дама. А что бы он сказал, узнав правду?

Ян закрыл за ним дверь. Он хотел нарисовать меня. «Любовное письмо» было закончено. Я завернула его в холстину и спрятала на чердаке. Это было его любовное письмо ко мне, письмо, которое я никогда не разорву. Теперь, в студии, Ян писал меня нагой. Я быстро разделась, скинув с себя платье, как луковую шелуху. Но слезы на моих глазах были слезами счастья.

– Хочешь знать, как я тебя люблю? – спросила я, ложась на постель. – Когда я вижу лук, у меня екает сердце. Знаешь, почему?

– Почему, любовь моя, мое сокровище? Подними, пожалуйста, руку – вот так.

– Потому что, когда я впервые услышала твое имя, мы ели луковый суп. «Ян ван Лоо, он меня обессмертит!»

– Так оно и будет! Бросай своего мужа, София, и живи со мной.

– Но я не могу оставить мужа, если ношу его ребенка! – засмеялась я.

Ян нахмурился. Как можно быть такой беспечной?

– Рано или поздно он узнает, это лишь вопрос времени.

– Откуда?

– А что будет, когда родится ребенок? Ты собираешься оставить его себе и жить с Корнелисом?

Ужасная мысль. Но я не могла заставить себя думать о будущем.

– И вообще, что нам делать дальше, – продолжил он, – раз уж мы все это затеяли?

– Если я убегу с тобой, он раскроет мой обман. А куда нам бежать? Здесь нам оставаться нельзя, а если мы уедем в другой город, ты не сможешь работать, потому что это запрещает ваша гильдия.

Это была правда. Защищая интересы своих членов, гильдия Святого Луки не допускала к работе художников из других мест. Они не могли продавать свои картины, пока не оседали на новом месте и не становились гражданами города.

– Мы уедем из страны, уплывем в Ост-Индию, – беспечно произнес Ян.

– В Ост-Индию?

– Покончим с прежней жизнью и начнем новую – ты и я. Объедем весь мир, и никто нас не догонит! – Он крепко сжал меня в объятиях. – Любовь моя, мы будем счастливы!

Так было брошено семя. Ян заговорил о южном солнце, о лазурных небесах.

– Представь зеленые горы. – Он слышал рассказы путешественников о колониях. – На деревьях трещат попугаи. Солнце светит круглый год. Нам не понадобятся деньги – да и можно ли купить на них счастье? Мы будем валяться под пальмами нагими, как Адам и Ева, и втирать мирру в твое прекрасное тело.

Пока это была только мечта, странная и экзотичная, как восточные гравюры, которые когда-то показывал мне отец. Слишком много препятствий ожидало впереди. Я с улыбкой смотрела на Яна – его милое лицо, всклокоченные волосы под бархатным беретом, потертые башмаки, испачканную краской одежду. Попыталась представить его среди пальм, но у меня не получилось. Сколько океанов нам придется пересечь?

А пока он рисовал меня: «Женщину на кровати». Я лежала на простынях, дрожа от холода. Ян рисовал быстро, на деревянной доске. Я постоянно ловила на себе его взгляд – сосредоточенный и увлеченный взгляд профессионала, который я заметила еще в то время, когда он писал мой портрет. Но мы начинали говорить, и его лицо менялось: становилось мягким и знакомым, словно он возвращался к самому себе. В его глазах я видела, как одна страсть сменяла другую.