Тюльпанная лихорадка - Дебора Моггак (2017)

«Семпер августус» – это название Клас шептал с благоговением, точно прихожанин в церкви. Царь царей, святейший из святых. Пять ценнейших луковиц еще спали в глубине земли. Он вырастил их из маленьких деток, купленных в прошлом году: только пять, на больше не хватило денег. Пять ослепительных цветков – белых, как кожа девственницы, в тонких рубиновых прожилках, похожих на веточки вен, и с бархатистым ложем цвета небесной лазури. Сам Соломон не мог бы воспеть их с большей страстью. «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, и любезна! И ложе у нас – зелень…» Вот они, его пять прекрасных дев! «Как лента алая губы твои… Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе… Пленила ты сердце мое…»

Теперь они засохли – осталась лишь горстка праха. Вся их красота ушла в землю, чтобы вскоре снова выйти на свет. Завтра большой день. Завтра он выкопает луковицы. Тогда они восстанут, как Христос, после долгой спячки, и их воскресение сделает Класа богатым.

Он спал. Видел, как во сне разверзлась земля. Из ее недр вышли воины с блистающими копьями. Вздохнув, он повернулся, прижался к телу жены и опять погрузился в сон. Ему приснился враг – большая черная собака. Она огромными прыжками неслась по улице… легко перемахнула через стену… приземлилась в его саду… Хищно оскалив зубы, чудовище огляделось по сторонам, бросилось к грядкам с тюльпанами и начало копать. Его когти вырывали из земли маленькие ручки и ножки – все, что осталось от любимых деток.

Зазвенел колокольчик. Клас резко вскочил с кровати. Подбежал к окну и крикнул: «Кто там?» Внизу снова звякнул колокольчик. Клас уловил какое-тот движение – сгусток промелькнувшей тени.

Через минуту он находился уже в саду, путаясь в собственной проволоке и натыкаясь на сбившиеся колокольчики. Они оглушительно гремели, будто церковный набат, призывающий грешников к покаянию. Клас внимательно осмотрел землю. На грядках отпечатался чей-то след. Слава богу, все цело. Грешнику удалось сбежать. Класа вновь спасла его сигнализация.

33. София

Всем этим простофилям нужны тюльпанные луковицы.

Петрус Гондиус, 1621 г.

В дверь постучали. На пороге стоял Геррит, слуга Яна, и протягивал мне письмо.

– Что случилось? – У меня упало сердце. – Что-то с Яном?

– Нет, госпожа.

Геррит – сама невозмутимость: всегда хмурый, флегматичный, с ничего не выражающим лицом. Он был родом из Маркена, где крестьяне всю жизнь вяло копошатся в густом тумане. Ничто на свете не могло пробудить в нем любопытство, и я была ему благодарна за это. Я дала Герриту на чай. Он ушел, и я открыла письмо. Наверное, Ян передумал. Не стал ввязываться в эту авантюру.

«Уничтожь это письмо, когда прочитаешь». Я ошиблась. Ян писал, что ночью пытался ограбить садовода. Разумеется, одно преступление влечет за собой другое. Но ему помешали. Хозяин проснулся. К счастью, Яну удалось сбежать. «Нам придется купить луковицы».

Что ж, это проблема, но мы справимся. Нужно раздобыть побольше денег. Мы должны купить как можно больше луковиц, чтобы расширить бизнес и возместить неизбежные потери. Поднявшись наверх, я открыла шкатулку с драгоценностями. Жемчужные серьги, жемчужное ожерелье, сапфировые браслеты и подвеска. Не так уж много. Корнелис всегда был щедр ко мне и к моей семье, однако не любил разбрасываться деньгами, когда речь шла об украшениях. Его не интересовали безделушки. Он предпочитал тратить средства на картины, на обстановку комнат, на одежду. Главным образом, на свою. В этом отношении он был на редкость расточителен. Помню, как я удивилась, впервые заглянув в его бельевой шкаф и обнаружив, что он набит вещами. Тридцать подштанников, семьдесят рубашек, двадцать пять воротничков, сорок пар гофрированных манжет, тридцать брыжей, девяносто носовых платков… Ящики буквально ломились от белья. На прошлой неделе пришлось вызвать плотника, чтобы подтянул петли.