Счет - Эль Кеннеди (2018)

Элли чувствует мое состояние, потому что в ее голосе появляется настороженность.

– Что произошло?

Блин, ну зачем я вообще начал говорить на эту тему?

– Спустя девять месяцев наши отношения… обострились.

И зачем я вообще отвечаю на этот вопрос?

– Миранда начала говорить о том, что мы останемся вместе, даже когда поступим в университет, хотя изначально об этом речи не заходило.

– Погоди… а О’Ши тогда уже знал? Ну, что ты встречаешься с его дочерью?

– Да, знал. Конечно, он не прыгал от радости, но сказал, что, пока счастлива Миранда, счастлив и он. Правда, это не останавливало его от того, чтобы портить мне жизнь. Когда я забирал ее, чтобы поехать на свидание, он допрашивал меня о том, куда мы поедем, кто еще там будет, когда мы вернемся. А однажды он пригрозил отстрелить мне яйца, если я не буду относиться к ней с уважением.

– Когда мы с Флетчем начали встречаться, папа говорил ему то же самое. Поверь, это делают все отцы. – Элли смеется, но ее смех быстро утихает. – Значит, Миранда говорила про университет?

– Все время, и это страшно беспокоило меня, потому что в самом начале мы считали совершенно одинаково. Я не хотел, чтобы в университете у меня были отношения на расстоянии. Я видел, как это переживали мой старший брат и его уже бывшая девушка, то же самое было и у моих приятелей, которые уже окончили школу. Весь первый курс они цеплялись за то, что должны были сразу же отпустить. Телефонные звонки становились все более редкими, поездки в гости прекращались, зато появлялись ревность и неуверенность. Каждый переживал, что там делает его вторая половина, может, спит с кем-то другим. Я этого не хотел, как и Миранда. Она планировала поступать в Дьюкский университет. Я выбирал между Брайаром и Гарвардом. Мы договорились, что если к моменту окончания школы будем вместе, то расстанемся.

– Но она передумала?

– Угу. Сначала это было почти незаметно. Когда Миранда говорила о том, что мы будем делать в будущем, я напоминал ей, что этого наверняка никогда не произойдет, и она просто смеялась в ответ, типа забыла о нашем уговоре. Но потом она стала… навязчивой. Звонила мне по десять раз на дню, ни с того ни с сего стала вести себя как параноик, вбив себе в голову, что я ей изменяю. Чего я, кстати, не делал: я никогда никому не изменял.

– Так ты расстался с ней? Нет, погоди, но сначала у вас был секс, да?

Я слышу в голосе Элли обвиняющие нотки, и они бьют в самое сердце.

– Да, был. – Во рту пересохло. Я сглатываю вставший в горле ком. – До того, как начать встречаться со мной, у Миранды был другой парень, года два. Когда мы стали парой, он сказала мне, что у нее уже был секс.

– О нет, – бормочет Элли. – Начало мне уже не нравится.

– Мы были на вечеринке, и она опять была сверхназойливой, не разрешала мне ни с кем говорить, ни на секунду не отпускала мою руку. Она даже пошла за мной в туалет. Я чувствовал себя беспомощным, злился, а потом начал заливаться пивом, чтобы хоть как-то скоротать время. Она не хотела уходить, но и отходить от меня тоже не хотела. Я даже начал раздумывать, не порвать ли с ней прямо там, и она, должно быть, это почувствовала, потому что вдруг потащила меня наверх. – Сердце сжимают тиски раскаяния. – Я был пьян, к тому же помешан на сексе, как и любой семнадцатилетний пацан, так что не стану врать, что сильно сопротивлялся. Мы переспали. А потом Миранда призналась мне, что была девственницей.

– Вот ужас.