Ребенок от мажора - Мария Манич

Сама я тоже умылась и причесалась, пытаясь выглядеть лучше, насколько это возможно в больничных стенах.

– Хочешь побыстрее избавиться от меня? – хмыкает Никита, притягивая Алису ближе к себе.

Гладит пальцами её ножки, ручки. Касается щеки, волос. Словно не может просто быть с ней рядом и не трогать, а потом и вовсе наклоняется и целует её в макушку. Отчего моё глупое сердце тает как мороженое на солнце.

– Нет, не хочу. Мне спокойнее, когда ты здесь, с нами, – честно признаюсь, сложив руки в замок на коленях. – Но понимаю, что у тебя есть и другие дела.

Я не знаю, куда себя деть и как теперь вести себя с ним. Вчера мы вроде как поцеловались. Хотя это было мало похоже на настоящий поцелуй двух влюбленных людей, скорее, двух людей, которые пытаются держаться вместе и не сорваться в пропасть навалившихся эмоций. Мы явно перенервничали за Алису и оба были на грани.

– Другие дела, конечно, есть. Но пока я никуда от вас не собираюсь. Расслабься, Кнопка, – произносит Никита и касается моей руки своей, сжимает её.

Переплетает наши пальцы, точь-в-точь как ночью. Подносит мою ладонь к губам и быстро целует, смотря мне прямо в глаза.

У меня внутри ломается последняя защитная стена, и я чувствую, как свет и тепло заполняют всё вокруг. Подаюсь вперед и, скользнув губами по его колючей щеке, упираюсь лбом ему в плечо.

Я не одна. Он рядом.

Боже… он даже не представляет, как это для меня важно.

– Спасибо, – шепчу и получаю ещё один поцелуй, на этот раз в висок.

– Всё будет хорошо, Полина. Не знаешь, тут вообще кормят? Или можно заказать еды?

При упоминании о пище мой истерзанный кишечным вирусом и нервами желудок издаёт булькающий звук, а мы с Никитой одновременно начинаем смеяться.

– Надо, наверное, найти врача, – говорю, с сожалением вставая с кровати. – Нам ещё уколы нужно поставить. Заодно спрошу насчёт завтрака. Кашу здесь точно предлагали всем желающим. Побудешь с ней?

– Без проблем. Да, моя принцесса?

Никита сажает Алису к себе на колени, рассматривая, как она сосредоточенно пытается отгрызть кусочек баранки. У выхода я ещё раз на них оборачиваюсь и с замиранием сердца понимаю: в жизни не видела ничего прекраснее, чем воркующий нежным голосом Ник и наша девочка.

Эта палата находится в другом корпусе, и по пути сюда я не видела поста медсестры, или просто он не отложился у меня в памяти. На первый взгляд Алисе сегодня явно лучше, но, несмотря на это, я понимаю: так быстро отсюда нам не уйти. По крайней мере ещё несколько дней точно продержат.

Дежурный врач, которого я нахожу в ординаторской, это подтверждает. Она обещает подойти к нам в палату через полчаса, как только начнется обход, а пока направляет меня в сторону раздачи еды.

Выбора там никакого нет, что дают, то и берёшь. Еда довольно скудная, но, кроме пакета баранок, обычных сухарей и пары бутылок воды, у меня с собой ничего нет. Тем более мы не в люксовом санатории, а в больнице.

Толкаю дверь в палату плечом и объявляю:

– Завтрак подан.

Поднос чуть не выскальзывает из моих рук, когда я натыкаюсь на бледное, с блестящими влагой глазами лицо Волкова. У меня внутри всё обрывается. Что ещё?

– Что случилось? Её опять вырвало? – спрашиваю в ужасе, подходя к ним ближе, спешно ставя поднос на тумбочку.

– Мама! – радостно вскрикивает дочка.

Она сидит рядом с Никитой на кровати. Выглядит нормально, перебирает свои игрушки, пару штук которых я успела прихватить из дома.

– Нет… – хрипло выдавливает из себя Ник, прижимая к себе нашу девочку. – Она… только что назвала меня папой.

На глаза набегают слёзы. Не сразу получается взять себя в руки. Стираю влагу со щёк и опускаюсь рядом с ними на кровать. Я о таком раньше и мечтать не могла. Что Алисе будет кого называть папой. Что Никита будет рядом, и мы – хоть на секундочку представить – сможем построить заново то, что так безбожно нам помогли растоптать в прошлом.