Подари мне семью - Алекса Гранд

Высекаю твердо. Переживаю бурю радости. И плюю на то, что будет завтра.

Пальцы снова сплетаются. Дыхания перемешиваются в одно. Кожа приклеивается к коже. И не важно, что нас разделяет чертова ткань.

Глава 29

Никита

Первым открываю глаза. Кира еще спит.

В синей футболке до середины бедра, обнимает одеяло ногами.

Залипаю неминуемо.

Прикипаю к серебряной цепочке, обвивающей изящную шею. Рассматриваю волосы цвета платины, разметавшиеся по подушке. Хочу коснуться острых выпирающих лопаток и одновременно боюсь разбудить.

Принимаю огревшую молотом по башке истину – именно здесь я дома. В небольшой уютной квартирке, где много тепла и света. Рядом с этой хрупкой девчонкой, от которой у меня мозги плывут. И, конечно, рядом с сыном.

– Пора вставать, да?

Поворочавшись, Кира распахивает подрагивающие ресницы. Тянется к прикроватной тумбочке. Клацает по экрану оживающего мобильника. И тонко разочарованно выдыхает.

Я же подкатываюсь к ней и зарываюсь носом в затылок. Впитываю легкий цветочный аромат. Веду кончиками пальцев по ее предплечью и старательно прячу улыбку.

Крупные мурахи в считанные секунды обсыпают нежную кожу, и меня от этой картины адово штырит. Эмоции шкалят, насыщая кровь дофамином.

– Доброе утро.

Вытаскиваю из себя хрипло и не спешу выбираться из кровати. Поддавшись искушению, пересчитываю Кирины позвонки, словно настраиваю чувствительный музыкальный инструмент. Оставляю невесомый поцелуй на тонкой ключице.

Большего не предпринимаю. Знаю – слечу с катушек и не смогу оторваться.

– Ну, что? По отработанной схеме? Я в школу, ты в офис?

Позавтракав, перехватываю Кирин взгляд и улавливаю сквозящее в нем одобрение. По обыкновению, уже вошедшему в привычку, сгружаю посуду в раковину и попутно ерошу Митины волосы.

Подмигиваю ему, пока мы обуваемся в коридоре, и на всякий случай интересуюсь.

– Форму не забыл?

– Нет, конечно!

Сынишка демонстрирует лежащую рядом со школьным ранцем сумку и лучится таким исступленным восторгом, что меня самого подкидывает на седьмое небо от счастья.

Тянется он ко мне, сколько б я ни отсутствовал в их с Кирой жизни. И я к нему тянусь. То и дело обнимаю за пока еще худенькие плечи. Поддерживаю желание стать самым лучшим в мире хоккеистом. Заезжаю в автомобильное кафе, чтобы купить его любимый пирожок с малиной. И предельно осторожно проделываю остаток пути до прекрасно знакомых уже ворот.

Притормаживаю в нескольких метрах от калитки и набираю в легкие воздуха, чтобы попрощаться.

Не успеваю. Митя огорошивает вспарывающим пространство вопросом.

– Пап… а ты больше не бросишь нас с мамой? Никогда-никогда?

Моргает он медленно-медленно и, кажется, забывает дышать. Меня же от надежды, застывшей в серо-голубых глазах на пол-лица, и вовсе разматывает. В носу подозрительно щиплет. В горле дерет, как от простуды. В грудной клетке происходит что-то странное.

Сердце с бешеной силой таранит ребра – словно вознамерилось выскочить наружу и свалиться прямо под ноги, на резиновый коврик.

– Никогда-никогда.

Выдержав небольшую паузу, я сипло повторяю за Митей и сгребаю его в охапку. Не выпускаю долго-долго, утыкаясь подбородком в макушку. И корю себя за сотни упущенных возможностей.

Вина кислотой разливается по венам. Отравляет идеальный момент. И одновременно выжигает на подкорке главное.

Ни за что от них не уйду. Даже если Кира гнать будет, не уйду. Буду ночевать на лестничной клетке, оббивать пороги и карабкаться черт знает на какой этаж с розой в зубах, лишь бы простила.

– Сын, я очень люблю вас с мамой.

Запнувшись, признаюсь негромко и, наконец, выпускаю Митю из объятий. Поправляю топорщащийся воротничок его рубашки. Отбиваю пятюню. Жду, пока медвежонок поравняется с высыпавшими на ступеньки одноклассниками, и с пробуксовкой стартую.