– Сегодня вечером приедет священник, – говорила Лия. – Он скажет пару слов перед тем, как увезут тело. А то не знаю, кого мы найдём дома. Всё-таки мы хороним его не на церковном участке, вот и решила договориться на всякий случай. Вечерняя служба – это немного необычно, но… тело нужно перевезти в Аркадию сегодня же, ждать нельзя. Короткая служба, потом похороны через несколько дней. У отеля есть знакомый священник. Видимо, здесь умирают не в первый раз, – она отложила вилку. – Может, от того, как здесь кормят.

– Священник.

– Методист.

– Кельвину бы не понравилось.

– Это утешит мать.

– Но Кельвину бы…

– Кельвин не верил в жизнь после смерти, и если он прав, то ему в любом случае всё равно, да? Я уже договорилась. Так надо. Это утешит мать.

Какое-то время они молчали, потом Лия положила вилку и отодвинула тарелку.

– Не могу есть.

Мэгги не помнила, чтобы когда-то приходила в церковь ночью. Здесь было странно. Холодно и слишком просторно для всего троих человек. Их уже ждал простой гроб. Она пыталась притвориться, что он пустой.

Снаружи стоял экипаж, и Мэгги подмывало выйти и попросить кучера присоединиться к ним, чтобы людей было побольше. Кельвин этого заслуживал. Хотя бы ещё один человек.

Они сидели в первом ряду, все вместе.

– На похороны придёт больше людей, – тихо сказала Лия, словно прочитала мысли Мэгги. – А это просто для приличия.

Священник немного запоздал – Мэгги показалось, будто его вызвали прямо с ужина, – и прошёл к гробу, не здороваясь. У него были длинные сзади редеющие и седые волосы, щекочущие шею, и близко посаженные глаза.

Не представившись, он прочистил горло и приступил.

Мэгги видела, как движутся губы, но слова словно исходили не от него. Они отдавались от стен. Священник всего лишь открывал и закрывал рот. Это было как смотреть на человека, который говорит под водой.

– Я есмь воскресение и жизнь…

Мэгги чувствовала, как подступают слёзы, но решила, что не хочет показывать священнику, как плачет.

– …Верующий в Меня, если и умрёт, оживёт[6].

От усилий, с которыми она сдерживала слёзы, в голове росло давление, перешедшее в боль, а из-за гула в ушах она почти не слышала слов. Надо слушать, думала она, надо слушать, и слушала, но ничего не слышала. Разве что биение крови в мозгу.

Священник проводил их до отеля. Незачем говорила Лия, но он настаивал.

Вошёл с ними в вестибюль.

– Благодарю за ваши слова, – натянуто произнесла Лия. – Это… замечательно. Очень успокаивает.

Священник кивнул.

– Надеюсь, вам стало легче. Он, разумеется, был методистом?

– О да, – откликнулась Лия. – Набожным методистом. Конечно.

– И жил праведно?

– Конечно.

– Тогда возрадуйтесь, ибо он на небесах.

Короткая пауза, затем Лия сказала:

– Мне пора укладывать младшую сестру, уже поздно, и она…

Кейт и так уже ушла от них к лестнице, вытирая глаза.

– Прошу прощения, – сказала Лия и пошла за ней.

Мэгги, не в силах двинуться, смотрела им вслед. Почувствовала на себе его взгляд.

– Вы все методисты? – спросил он.

– Точно, – отсутствующе произнесла Мэгги. Вокруг, как обычно, царила суета, пахло жареным мясом, звенели бокалы, по ковру катились тележки.

– Я, конечно, знаю о вашей работе, – он огляделся. – Это здесь вы проводите свои… приёмы?

– Да. У нас собственный салон.

– Можно взглянуть?

Ей хотелось, чтобы вернулась Лия. Это какая-то ловушка, она знала, но как тут откажешь священнику?

– Я… да, конечно.

Она проводила его. В комнате было темно, не считая одинокой лампы у окна. Интересно, кто её зажёг. Тяжёлая дубовая дверь закрылась за ними.

– Мы сидим здесь, – она показала на стол, не зная, что ещё добавить. Шум из вестибюля приглушился, её голос в тихой комнате звучал громко.

– Правда?

– Да.