Не властью единой - Андрей Посняков (2022)

Как понял Миша из бесед с Тимкой и вот сейчас – с Горынкой, – после исчезновения боярина Сан Саныча Журавля и Данилы-мастера здесь, в Погорынье, установилось классическое двоевластие. Совсем как в России весной и в начале лета 1917-го. Временное правительство (еще князя Львова, пресловутый Александр Федорович Керенский тогда был просто министром юстиции) и – Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов (в то время еще в основном эсеро-меньшевистский). Как тогда говорили: Временное правительство – власть без силы, а Совет – сила без власти. Михаил невольно усмехнулся, вспомнив своего преподавателя истории КПСС и обязательный реферат о социальной сущности двоевластия. По работе Ленина, само собой…

Вот не зря вспомнил! В том-то и дело, что эпоха двоевластия имеет свойство очень быстро заканчиваться, и тут уж – кто смелей, у кого штыков больше, кто не боится кровушку проливать.

Юрий еще ребенок, по сути – наследный принц в вотчине отца, если уж так-то. Власть без силы. Подтянувший к себе большую часть лешаков Тороп – сила без власти. Полномочия старосты с наследным принцем равнять не будем!

Глеб явился домой уже в сумерках, когда невдалеке, на околице местные юные девы затянули песни. То и дело доносились оттуда раскаты бурного хохота да залихватский посвист свирели. Веселилась молодежь, чего уж! Хоть какие времена на дворе.

Уложив детей, сели вечерять. Пареная репа, огородная зелень, огурцы, похлебка из щавеля со ржаным квасом. Вкусно – не оторвать. Мяса на столе не было – пятница, постный день.

Неспешно текла беседа. Главный гость и хозяин беседовали о своем, остальные лишь робко поддакивали, как и должно быть.

– Тот нож, что ты мне подарил, друже, до сих пор у меня. Не стачивается!

– Ну, так ведь!

Сотник незаметно – под столом – пнул Коваля в ногу. Тот вздрогнул и сразу же переменил тему:

– Ой… спросить хочу – вот есть сила, а есть власть…

Вопрос о социальной сущности двоевластия в одном отдельно взятом селении вызвал у хозяина нешуточный приступ хохота:

– Ой, уморил, Горынко! Поди разбери, у кого тут власть, а у кого сила? Примерно поровну все – вот так! Тороп, может быть, чего б и хотел, да дядьку Медведя боится. А Медведь – с Юрком вместе правят! Тороп-то лишь староста. Сегодня он, завтра – другой…

Ну да, ну да – вот они, перипетии выборной власти!

– Ну-ко, други, давайте-ка бражицы!

Глеб потянулся к кувшину… Тут вдруг во дворе вскинулся, залаял пес. Днем-то его держали за баней, в будке, а вот на ночь сажали на цепь у самых ворот. Опасались. Значит, и впрямь – спокойствие в селе было лишь кажущимся.

– Гле-еб! Глебушко! – позвали со двора, когда пес успокоился – видно, кого-то признал.

– Свои, – вставая, улыбнулся лешак. – Макар Карасев сын, сосед, мужик справный… Заходи, заходи, Макар. Откушаешь с нами? Ого! Да на тебе лица нет! Случилось что?

– Случилось, Глебушко… – Макар – сутулый мужик лет тридцати с лишком – со вздохом снял шапку. – Ох случилось… Юрия нашего убитым нашли! С ним и дядько Медведь – тоже.

Глава 6

Земли Журавля, август 1128 г.

– Побегу посмотрю! – тут же засобирался Глеб. – А вы тут сидите. В Журавлевы хоромы чужих сейчас не пустит никто.

Сказал, подпоясался – ушел. Вместе с соседом, Карасевым Макаром. Во дворе жалобно заскулил пес.

– Вот ведь, – глянув в оконце, покачала головой Спиридона. – Псинище, а понимает – недоброе что-то случилось, да… Ну, я пойду, детушек уложу, а вам постелю на зини́.

«На зини», с ударением на последний слог, означало – на полу. На случай припозднившихся гостей у каждой хозяйки имелась пара-тройка матрасов, сшитых из старой сермяги и накропанных свежей соломою. Их вот обычно на пол и стелили.

– Ну, мы, верно, хозяина дождемся все же, – сотник пригладил бородку. – Узнаем все новости, а уж потом и спать.

Горынко согласно кивнул.