Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

Свет горел, все двери открыты, а людей не было. Я привыкла к тому, что в Захолустье людей гораздо меньше, чем у нас, особенно если не на набережной, не у канатной дороги, а просто так… Но библиотека… книгоубежище выглядело странно. Как будто его только что покинули, по сигналу тревоги.

Над креслами горели торшеры, на столике лежал журнал, раскрытый на странице с какими-то выкройками, на другом стояла ваза с букетом очень свежих цветов, на лепестках были капли воды, будто цветы только что обрызгали… Людей не было.

Может, все выскочили на улицу смотреть на Экран и ещё не успели вернуться? А может, сейчас идёт концерт или спектакль и все где-то собрались, в читальном зале, например. Я заторопилась.

Библиотеку можно было пройти насквозь. Залы с книжными шкафами и полками, везде диваны и кресла. На стенах портреты, наверное, писателей… А ещё гобелены и вышивки, расписные фарфоровые тарелочки и сухие букеты. В большом холле светился розоватым экран, перед ним два десятка стульев – удобных, с подушками. Если я сяду на любой из них – я расслаблюсь и расплачусь. Мне нельзя останавливаться, мне обязательно надо пройти библиотеку насквозь, мне здесь опасно. Будто на меня могла обрушиться крыша, например…

Я выскочила в библиотечный двор. Там неподвижно стояли люди. На меня не обернулись, смотрели куда-то, в темноте не разобрать. Но тут вдруг загорелся фонарь, скорее всего, он просто с датчиками движения, среагировал на меня, но я вскрикнула… Свет вспыхнул. Никто не пошевелился, на меня не обернулся. Ни слова не сказал. Что с ними?

Передозировка Экрана?

Или наоборот? Отдали всё и теперь как выключенные?

Юра меня именно об этом предупреждал? Да?

Я посмотрела на них – сперва осторожно, потом в упор. Не люди, нет. Деревянные скульптуры – на табличке под фонарём было написано, что герои любимых сказок. У нас, наверное, на этом месте могли бы быть Буратино или Винни-Пух, а тут другие герои… Наверное, все знают, как их зовут, а я нет.

Я пригляделась. Пёс или волк, старушка с совой и старик с топором, мыши и ёжик, лошадка…

Ближе всего ко мне был мальчик с котёнком на руках. Он неподвижно сидел на краю длинной скамейки и смотрел на своего котёнка, а котёнок зацепил лапкой воротник на рубашке мальчика, заглядывал туда. Мальчик был деревянным, не лакированным, не раскрашенным, одновременно страшным и прекрасным. Что-то в нём было неправильным. Что?

Деревянный мальчик сидел на краю белой скамейки. Скамейка изгибалась буквой «С». На другом её конце сидела вполне живая девушка в синем платье, улыбалась… И смотрела на меня!

Я её тоже стала разглядывать. Загорелая, волосы тёмные, не помню, как у нас такая стрижка называется, волосы как скобки, закрывают уши, заканчиваются у подбородка. Я её видела сегодня на Экране, а до этого встречала несколько раз живьём.

Впервые я её видела возле Экрана, а потом, трижды вроде бы, на рынке, где мы с мамой Толли покупали рыбу, орехи, яблоки и овощи… Девушка издали кивала маме Толли и потом шла дальше, она всегда торопилась. А на меня не смотрела, будто… стеснялась меня? А сейчас она мне улыбалась.

– Привет!

Голос был хриплый, низкий… Она встала и подошла с объятиями, совсем как моя театральная Ольга там у нас на перекрёстке. И я, тоже совсем как там у нас, стояла столбом.

– Я тебя знаю, ты Дым. Мы ехали вместе к Экрану, когда случилась авария. Свет погас. Ты ехала одна и совсем не пугалась.

– Да.

Я вспомнила этот день. Знакомство с Захолустьем, Юрины мягкие слова. Юра-Юра, больно-больно, там плохо и тут плохо, куда мне бежать… Какая разница, боялась я или нет!

– Ты была с моим бывшим другом!

– Юра? Твой… ты с ним знакома?

– Ты очень смешно произносишь его имя. – Она зажмурилась, приоткрыла рот, будто хотела чихнуть. Потом вытерла лицо ладонью. И зашептала: – Тебе с ним опасно! Я знаю, что ты – чужая! Тебе нельзя у нас находиться!