Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

– Ага, сейчас. Ты дура, что ли? Вот так наваливаешься и думаешь, что я тебе поверю. Я даже не знаю, как тебя зовут!

Её звали Тай… скорее Тщай, но мне привычнее без «Щ». Тай. Тайна. Её имя примерно так и переводится.

– Ну что ты молчишь? Расскажи про себя? Про свой мир! Мне же интересно.

Меня никто – ни Юра, ни мама Толли – не расспрашивал про мою реальность. Может, это запрещено? Интересно ей, ну надо же! Вот я ей всё возьму и расскажу, да. Чужому человеку.

– Твоя стрижка называется «каре»!

– Как?

– У нас там… В моей жизни.

Тай провела рукой по волосам.

– А у нас она называется «крыло ласточки». Расскажи ещё!

– О чём?

– Не знаю.

Мне про свой мир не хотелось сейчас вспоминать. Авария, папа, таблетки, ощущение собственной тупости. Если о них не говорить, их как будто нет.

– Лучше ты расскажи, почему мне нельзя у вас находиться?

– Потому что быть тобой очень опасно. Ты вне закона, Дым.

Я даже фыркнуть не успела. Послышались шаги – в тишине, по пустому помещению. Они приближались. Было немного жутковато, но интересно… Дверь библиотеки зазвенела, распахнулась. Во двор ввалились трое мужчин – тот странный в клетчатой рубашке и двое в серой форме. Странный командовал:

– Держите её! Это она!

Он показывал на меня и на Тай, и было непонятно, кто из нас «она». Но тут странный закричал, что мы все людоеды! Здесь у этого слова другое значение. Я его слышала сегодня на набережной. Значит, это за мной? Эта облава… Нет, уже погоня!

– Бежим!

Тай дёрнула меня за руку так резко, что хрустнуло и в голове отдалось.

Это был первый раз, когда в Захолустье меня вот так сильно трогали, так неприятно. Нет, уже второй, первый совсем недавно, с Юрой, а до этого всё шло так хорошо, а теперь вот навалилось сразу…

Дальше я не очень думала, бежала вместе с Тай, потом за Тай, повторяла её движения, без особых мыслей. Она по лестнице, и я по лестнице, она в арку, я тоже, она через чужой садик насквозь, и я, она там перепрыгивает через садовый шланг, и мне надо перепрыгнуть. А когда стало тяжело, я уже не замечала, мимо чего мы бежим, только отдельные движения повторяла. Вот Тай левой ногой, и я левой, она правой, и я правой. Лишние слова стали не нужны.

Левой и правой, левой и правой, поворот, поворот… Как в театральной студии, когда учили движения, надо было повторять за Ксансанной, строить общий рисунок танца… Там тоже, даже без слов, нога сюда, рука туда, влево, влево…

А сейчас был бег, похожий на танец. Мы, я и Тай, будто танцевали с улицами, арками, калитками, ступеньками… и так же нельзя было потерять ритм, потерять Тай из вида…

Вот, всё, не могу… Догоню и спрошу, в чём дело, а потом спрошу, как обратно выбраться, из всех этих закоулков, лестниц, садовых изгородей…

Чёрт с ним, с Юрой, но есть мама Толли, есть старик Ларий, есть два вагона моих вопросов к ним всем и к этому миру…

– Куда мы?

Молчит.

– Они гонятся?

Отмахивается, как от комара.

– А что я сделала?

Она меня дёрнула к себе. Я чуть ногу не подвернула.

– Да стой ты! Стой!

Она махнула рукой, будто пловец… Выпустила мою руку. И не притормозила. А мне уже было трудно. Я ведь давно не бегала. В реальности с конца мая, с физры на улице. Здесь тоже почти никогда. И платье ещё это, в нём ноги путаются, а Тай в таком же длинном несётся и несётся, хоть бы споткнулась…

– Стоять! Овца!

Кажется, про овцу было на русском. Может, и остальное тоже. Я ведь не замечала, на каком языке думаю. Но дальше орала местные ругательства.

На нас стали оборачиваться. Показывали пальцем. Кричали неразборчивое… Я пыталась их переорать!

– Стой!

Тай сбавила скорость, но не остановилась совсем. А потом вдруг развернулась, помчалась ко мне, с таким лицом, будто разбег брала, для сальто или прыжка через козла. Через овцу!