Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

Я шарахнулась в сторону. А Тай рванула меня за платье на груди. Больно не было, только ткань заскрипела и порвалась. И раздался тихий лязг, это значок-капелька отскочил на камни. Я резко наклонилась, чтобы его поднять.

Голова заболела, камни будто вниз поплыли, будто я сейчас на эскалаторе… Или на канатке, еду к Экрану. Я зажмурилась, упёрлась ладонями в тёплые камни. Дышать стало совсем тяжело. А надо было и дышать, и говорить, спрашивать, куда мы бежали, зачем, от кого. Бок болел. Я нашарила капельку, зажала её в ладони, прислонила к тому месту, которое болело. Мне кажется, помогло. Тай ухватилась за меня, заставила встать. У меня глаза слезились, лицо Тай было нечётким, её голос стал совсем хриплым…

– Вроде ушли.

Будто эта фраза всё объясняла.

– Всё, теперь не догонят.

Тай снова дёрнула меня за руку, не сильно, но резко… Категорично!

Кажется, она меня похитила или взяла в заложницы. Дошло, наконец. Жуть какая-то. Как сон внутри сна. Сперва меня забирают в этот мир, а потом внутри мира одни забирают у других. Капельку у меня сорвала! Что вообще творится? Юра меня не пускает, Тай меня тащит, будто я для них игрушка, типа плюшевого зайки.

– Мы куда? Ты зачем?

– Они бы тебя взяли…

Ещё какие-то «они». Тоже тайный орден? Сколько тут вообще людей и кто против кого? И почему посередине я? Раньше меня никто не трогал, ни из-за значка, ни как-то ещё. Я нашарила в кармане платок, завернула в него капельку, спрятала обратно.

– Ну и куда мы идём?

Тай молчала. Руку держала крепко, но шла теперь медленно. Я стала разглядывать места, по которым мы шли. Они мне очень не понравились.

– Платье зашивать!

Я только сейчас сообразила, что у меня на платье дырища, хорошо, что никто не видит. Но я всё равно прикрыла её ладонью. Нормально, да? Сперва рвёт ткань с мясом, потом тащит меня её чинить. Никто не просил так…

– Ты чего в меня вцепилась?

– Я о тебе забочусь! У тебя ни документов, ни денег… Одна капля! Реклама ходячая! Вообще же не знаешь ничего! Заберут в милосердный дом, в отделение скорби, будешь там до смерти на стену пялиться!

– Да хоть бы и туда! Отцепись от меня! Не твоё дело!

– Я тебя спасти хочу!

– Спасибо, не надо. Я уж как-нибудь сама!

Я стала выворачивать руку! Второй раз за сегодня! Они будто взбесились! Что у них произошло? Почему меня запретили?

4

Я никогда не была в этой части города. Или это уже был пригород? Больше похоже на наши спальные районы. Дома в пять-шесть этажей, с квадратами окон и прямоугольниками балконов, с подъездами, где внизу домофон и железная дверь в пятнах граффити… Стены домов на верхних этажах белые, а примерно с середины до низа красные или зелёные, тоже с граффити. Клумбы одинаковые, с чем-то мелким и приторно пахнущим, скамейки, детские площадки… Простые, скучные, иногда поломанные. Никаких завитушечек, резьбы, флюгеров, фонтанчиков и прочей миленькой ерунды… Это тоже Захолустье? Реально захолустье и запустение, унылое, как школьный коридор, как мой собственный район… У нас всё примерно такое же, только надписи и вывески на другом языке. И людей столько же…

Их здесь было гораздо больше, чем на на – бережной, на станции канатной дороги, на рыночке… Мимо проехал автобус, красно-зелёный, пузатый, набитый битком. На крыше автобуса блестела зеркальная коробка, видимо, отражатель Экрана. На детской площадке, на высокой металлической горке, скакали дети, человек шесть, все очень громкие. Горка гудела и гремела.