Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

Потом Бен расправил плечи, взмахнул руками и послал мяч в сторону реки.

ХЭНК

Показав Бену и Море основные приемы игры в гольф, Хэнк сам играть передумал. А потому устроился на одной из скамеек с видом на поле, наблюдая, как крошечные белые точки, словно падающие звезды, проносятся по зеленому полю. Закат окрасил все вокруг в мистические цвета, и даже река Гудзон, которую местные жители так часто ругали, сейчас показалась Хэнку очень красивой, ее темная рябь отливала розовым.

Вода напомнила Хэнку молодую женщину, которую он однажды видел в Нью-Йоркском мемориальном госпитале, сидящую на кровати в одной из предоперационных палат. Кончики ее длинных черных волос были выкрашены в ярко-розовый цвет, как у девочек из квартала, где рос Хэнк, которые окунали свои волосы в концентрат напитка KoolAid.

– Она ждет пересадки, – сказала Аника, подойдя к нему сзади, и предложила кофе.

Это был конец мая, один из последних дней его работы в больнице и первый, похожий на возвращение к нормальной жизни после стрельбы пятнадцатого числа. Отделение неотложной помощи пустовало еще несколько дней; даже после того, как полиция закончила проверку, большинство пациентов предпочитали проехать чуть дальше, до другой больницы, которая не была местом преступления. Однако память горожан оказалась удивительно короткой, и к концу месяца приемный покой снова был полон, а Хэнку удалось вырваться совсем ненадолго, чтобы навестить Анику этажом выше.

– Ее очередь еще не подошла, – объяснила Аника, – но ей повезло: она пришла на обследование, и нам сообщили о легком, которое может ей подойти.

– И правда повезло, – сказал Хэнк. – Надеюсь, все пройдет хорошо.

– Как у тебя дела? – спросила Аника, когда пейджер на ее бедре начал пищать. – Черт, надо бежать. Возьми и мой. – Аника протянула ему свой кофе, крышка на стаканчике еще не была открыта.

– Мне не нужно столько кофеина! – сказал Хэнк с улыбкой, но она уже умчалась.

– Я возьму, если у вас лишний.

Обернувшись, Хэнк увидел пожилую женщину, которая жестом указала на вторую чашку кофе в его руках.

– Конечно, конечно. – Он передал стаканчик.

– Спасибо, утро выдалось не из легких, – выдохнула женщина, поднося кофе ко рту. – Это моя дочь там, ждет известий о легком.

– Я даже представить себе не могу. Но, похоже, сегодня могут быть хорошие новости.

– Если бы это случилось несколько месяцев назад, я бы не выдержала, – сказала женщина. Она наклонилась ближе к Хэнку. – Но теперь я знаю, что все будет хорошо. Если не в этот раз, то в следующий.

Хэнк был слегка озадачен, но восхитился ее верой. Он просто надеялся, что женщина найдет в себе силы справиться с неудачей.

– Моя дочь не смотрела на свою нить. И взяла с нас слово, что мы тоже не будем смотреть, но… Мне нужно было подготовиться, – сказала женщина, оглядываясь на дочь, которая, облокотившись на подушки больничной койки, читала книгу. – У нее длинная. – Женщина улыбнулась. – У моего ребенка длинная нить.

– Это удивительно, – сказал Хэнк. – Воистину.

– Только не говорите ей, что я вам сказала! – Женщина сделала глоток кофе.

– Подождите, вы не сказали своей дочери, что у нее длинная нить?

– Она заставила меня поклясться, что я не стану смотреть. – Женщина удрученно покачала головой. – Она возненавидит меня, если узнает, что я это сделала.

Хэнк на мгновение задумался о том, как Аника подсмотрела его нить на кухне, как он почувствовал себя преданным. И втайне подумал, что, судя по тому, как Бен говорил о своей коробке и нити, – он называл это «когда открыли мою шкатулку», но ни разу не сказал «когда я открыл свою шкатулку», – возможно, его постигло еще большее предательство.

– Я уверен, что дочь простит вас, – сказал Хэнк. – Особенно когда услышит прекрасную новость.