Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

Они прошли мимо пары, обнявшейся на скамейке, и Нина обратила внимание, как встревожилась Эми.

– Ты бы стала встречаться с коротконитным? – неожиданно спросила Нина.

– Да, конечно, я бы пошла с ним на свидание, – ответила Эми, хотя она ни с кем не встречалась с тех времен, когда нити еще не появились.

Склонность Эми к мечтам привела к досадной привычке уже на втором или третьем свидании воображать свадьбу, и в то же время самые незначительные недостатки мужчины она невероятно преувеличивала. Парень, оборвавший ее в разговоре, в ее воображении прерывал ее клятвы у алтаря, а мужчина, которому казалось неловким находиться рядом с матерями, кормящими грудью на публике, отказывался заботиться о своем вымышленном ребенке.

А иногда, как бы она ни старалась, Эми просто не могла увидеть будущее с конкретным мужчиной. Образы не складывались в ее сознании или появлялись нечеткими и темными, а мужчина возникал с размытым, расплывающимся лицом. И это было даже хуже, чем воображаемые неприятности.

До сих пор только двое мужчин прошли проверку ее воображением, бывшие бойфренды Эми, с которыми она встречалась с тех пор, как ей исполнилось двадцать лет: адвокат, у которого не было времени на серьезные обязательства, и поэт, еще более мечтательный, чем сама Эми.

– То есть ты, возможно, стала бы встречаться с коротконитным, но вышла бы ты за него замуж? – спросила Нина.

– Честно говоря, не знаю, – медленно произнесла Эми. Она не впервые задумывалась над этим вопросом. – Я уверена, будь я влюблена до того, как появились нити, как вы с Морой, – это одно. Но в самом начале отношений? Понимаешь, я знаю, что вы не хотите детей, но я уверена, что хочу, так что речь пойдет не только обо мне. Я бы сознательно подвергла семью такой ужасной потере. Выбирая детям будущее без отца.

– Я понимаю, – сказала Нина.

– Жизнь и так достаточно тяжела, к чему приносить в нее еще больше печали? – сказала Эми и повернулась к сестре. – Как ты считаешь, это ужасно, так думать?

– По-моему, это означает, что ты сама не знаешь, на что способна, – ответила Нина. Неподалеку заиграл джазовый квартет, уличные артисты.

Эми прислушалась.

– Мы с Морой всегда останавливаемся их послушать хотя бы на десять минут, – сказала Нина. Вокруг музыкантов уже собралась небольшая аудитория. Зрители покачивались и притопывали в такт мелодии.

– Потанцуем? – Эми улыбнулась, покачивая плечами и бедрами.

Нина инстинктивно напряглась, скрестив руки на груди.

– Нет, спасибо, – отказалась она.

– Ну давай, пожалуйста, – просила Эми. Она нежно потянула сестру за руки, и Нина расслабилась, отдаваясь ритму, пусть заторможенно, но двигаясь в такт.

И сестры стояли, раскачивались взад и вперед в толпе танцующих зрителей, благодарных, что пусть ненадолго, но отвлеклись от проблем и оказались в объятиях прекрасной музыки.

ХАВЬЕР

После сентябрьских дебатов Хавьер надеялся, что Джек сам заговорит о наболевшем: упомянет, что его дядя рассказал на телевидении душещипательную историю своего племянника-солдата. Как будто этим можно было похвастаться. Как будто речь шла о его нити и судьбе.

Но Джек вернулся в их квартиру на следующий день после дебатов и ничего не сказал. Хави хотелось верить, что Джек просто готовился к разговору, возможно, даже советовался со своей семьей по поводу поведения Энтони, прежде чем обратиться к Хави с решением. Но прошло несколько дней, и Хавьер понял, что сыт по горло молчанием.

Он решил сам задать вопрос, когда они с Джеком были в боксерском зале. Хотя Джек прекратил большинство тренировок после того, как сообщил о своей «короткой нити» армейскому начальству, он каждую неделю ходил с Хави на бокс, выступая спарринг-партнером.

Хави отрабатывал удары на щите, который держал Джек.

– Мы когда-нибудь поговорим о том, что твой дядя устроил на дебатах на прошлой неделе? – спросил он.