Полиция памяти - Ёко Огава (1994)

Вернувшись домой, мы рухнули на диван в гостиной и долго лежали не шевелясь. А наш багаж так и громоздился там, куда мы его побросали. Ни распаковывать что-либо, ни проверять содержимое статуэток не осталось ни желания, ни сил.

Весь наш ужин состоял из галет, соленых огурчиков да пары яблок, которыми мать с девушкой угостили нас на прощание.

— Уж простите, что ничего горячего… — вздохнула я.

— И незачем. Прекрасный ужин! — похвалил старик, пытаясь вонзить вилку в огурчик. Я размачивала галету в чашке с водой, но невольно уставилась на его вилку. Эта вилка все время промахивалась. То нанизывала пустоту, то проносилась мимо тарелки и тыкалась в скатерть. Старик перехватывал ее поудобнее, брал в другую руку, но по-прежнему безуспешно. Его голова упрямо клонилась набок, а брови хмурились так решительно, будто он готовился изловить какое-то гадкое насекомое.

— Что с вами? — удивилась я. Но он как будто не слышал. — Что происходит?! — спросила я снова, но он продолжал попытки. Его губы упрямо сжались и побледнели. — Ну ладно, ладно уже. Остановитесь… — мягко сказала я. — Давайте я помогу!

Больше не в силах на это смотреть, я взяла у него вилку, наколола огурчик и поднесла к его рту.

— А?.. Хм-м… Вот спасибо! — еле слышно промычал он, будто вернувшись из забытья.

— Вам нехорошо? Голова кружится? Пальцы немеют?

Я придвинулась ближе и помассировала ему плечи. Так же, как обычно делал мне он, когда хотел меня успокоить.

— Нет-нет! — отозвался он и захрустел огурчиком. — Я просто очень устал.

24

Десять дней понадобилось старику, чтобы полностью восстановиться после того, как мы вернулись с дачи, едва не угодив за решетку. Вновь веселый и энергичный, он хлопотал по хозяйству, пока я была на работе, и даже помогал соседям счищать с крыши снег. Силы и аппетит вернулись к нему, словно никуда и не пропадали.

Мы решили не рассказывать R о том, что случилось с нами на станции. Все это слишком расстроило бы его, да и знай он об этом, изменить все равно ничего не смог бы. Что бы ни исчезало следующим и как близко ни подбиралась бы Тайная полиция к нашим секретам, все, что он действительно мог, — это оставаться в убежище целым и невредимым.

Ему же, однако, все не терпелось узнать, что же мы обнаружим внутри статуэток из хижины. Каждый день после нашего возвращения он поторапливал нас — ну, когда же, когда? — и суетился так, будто готовился к встрече со старыми друзьями, которых не видел уже лет двадцать.

Хотя, что скрывать, нам со стариком эта унылая работенка по расколачиванию чужих статуэток особой радости не приносила. Да и как ее выполнять, чтобы не повредить ничего внутри, мы понимали плохо. Но главное, мы заранее знали: какие бесценные чудеса ни оказались бы внутри этих фигурок, им уже никогда не растопить наших заледеневших сердец; а видеть, как R выбивается из сил, чтобы этими же чудесами нас подбодрить, было и вовсе мучительно. Гораздо больше нас заботило, сможем ли мы раздобыть чего-нибудь на ужин для всех троих или когда, не дай бог, нагрянет очередная зачистка.

Хотя, конечно, мы вовсе не собирались оставлять загадочный багаж нераспакованным до скончания века. А потому решили заняться им в ближайшее воскресенье.

Первым делом мы перенесли новые статуэтки в подвал и, выставляя одну за другой на верстак, простучали их все молоком. Самым сложным было угадать нужную силу удара. Некоторые статуэтки распадались на половинки от слабенького щелчка, но с большинством, увы, приходилось возиться гораздо дольше. Колотить же по ним со всей силы мы не решались. Не только потому, что могли повредить содержимое, но еще и потому, что нас было бы слышно снаружи. Да, по тропинке между прачечной и рекой обычно никто не ходит. Но уж Тайная полиция тут же примчится по ней к подвалу, если услышит такой подозрительный грохот.