Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Лукас вздрогнул. Начальник всегда прав. Это ощущение он помнил и спустя столько лет: дверь за отцом захлопывается, а дрӱэиновые ремни на запястьях не сдвигаются ни на миллиметр, потому что им не важно, хочет ли кто-то почесать нос. Задыхаешься от ярости и унижения, но должен молча это проглотить. Вознестись над дискомфортом. Как известно, только старик и Аккӱтликс были избранными, теми, кто имел патент на разум. И хотя Аккӱтликс мог бы, Джайлз Хильдебрандт сомнений не допускал никогда.

Лукас очнулся и поднял взгляд. Пинки уставилась на него глазами, полными ужаса: их карий бархат был лишь на пару тонов темнее, чем искристый янтарь ӧссеан, но очевидно приятнее. Он вдруг осознал, что прослушал ее вопрос.

– Ну же, Лукас! Перестань водить меня за нос. Ты знаешь или нет? – настаивала она.

«Ах да. Пинкертинка все хочет этот чай. Или, лучше сказать, – пытается утверждать, что хочет его». Лукас почувствовал под своей ладонью ее вспотевшие, дрожащие пальцы, и это прикосновение вызывало в нем странное волнение. Они очень давно друг друга знали. И он был готов простить ей почти все что угодно: все сцены, происходившие от отчаяния, которые сопровождали его взросление и включали всё, от краснеющего лица и показной незаинтересованности до ревности и объективной грубости, не говоря уже о литрах случайно разлитых на его одежду напитков. С кем-то другим это вызвало бы в нем ярость или смех, но Пинкертинку он не мог обидеть. Никогда не решился он и что-либо с ней замутить. Когда она выдала отцу, что он учится вне дома, Лукас получил такое наказание, от которого заплакал бы и серийный убийца, и к тому же потерял последний шанс как-либо облегчить эту каторгу. Но он переступил через себя и никогда в жизни этого не упоминал. А на ложь просто махал рукой. Все это было второстепенно. Он точно знал, какая Пинкертинка на самом деле. В сравнении со множеством других женщин все было не так плохо.

– Может, ты идеализируешь его в воспоминаниях, – сказал он. – Могу ответственно заявить, что тут есть чаи и получше, чем тот, и к еде многие из них подходят больше.

Он взял меню.

– Если тебе нужен мой совет, возьми квриллу. Ӧссеане делают к ним прекрасные соусы.

– Ты помнишь! – обвинила его Пинки. – Ты сам себя выдал! Ты прекрасно знаешь, что это был за чай!

Лукас вздохнул:

– Я ведь не утверждал, что не знаю. Я просто думаю, что, попробовав его снова, ты будешь разочарована.

– Конечно же нет! – горячо заявила она. – Ты бросишь меня, чтобы я вечно оставалась в поисках?

Страх, который пару минут назад Лукас отчетливо видел в ее глазах, перестал быть таким безграничным. Как волнующееся море кажется менее глубоким, так и каждый произнесенный слог ослаблял ее страх.

«Да какая все же разница?!» – подумал он.

– Ну, чтобы ты не умерла от любопытства – он называется гӧмершаӱл.

Ведь это было так давно…

* * *

Лукас не хотел ей этого говорить, а сама она тоже была не слишком уверена, что хочет узнать. Пинки почти смирилась с трусливым молчанием. Если она вновь почувствует тот давний вкус на языке, ей снова придется бороться и собираться с силами. Она снова будет искать решимость, лишь чтобы сказать ему об этом.

– Гемершайль?.. – повторила она. – Нужно записать.

– Не нужно.

– Но…

– Ты можешь запомнить название по-терронски. Гӧмершаӱл можно перевести как «Янтарные глаза». Милое название для чая, что-то вроде «Колодец дракона» или «Белый пион». В то же время это вход в трёигрӱ: поймает тебя и не отпустит. «Проломит барьеры сознания», как пишут в Книгах.

Лукас засмеялся.

– Но, могу тебя заверить, гӧмершаӱл свободно в магазинах не продается, да и в меню ты его так просто не найдешь. На этот товар верховный жрец наложил эмбарго. Когда что-то запрещают, первыми попадают под удар алкалоиды.

– Хочешь сказать, его нет даже здесь?