Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Если он будет слишком сговорчив, то натравит ӧссеанина с его трёигрӱ еще и на Пинки.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – заявил Лукас, чтобы получить свою роль.

Говоря это, он машинально расстегнул две верхние пуговицы рубашки.

– Неужели? В это даже ты сам не веришь!

«Будто ты знаешь, во что я верю», – подумал Лукас, и его губы скривились в мрачной улыбке.

– Я не переходил дорогу ни тебе, ни Церкви Аккӱтликса, – произнес он с необходимой торжественностью и посмотрел ему прямо в глаза.

Могло показаться неразумным вот так отдаваться ему на произвол, но Лукас знал, что иначе ему не выкрутиться, если он не хочет заработать куда больше проблем. На Ӧссе трёигрӱ играло огромную роль в продвижении мнений и доказательстве намерений. Это был определяющий механизм, который появлялся во всех общественных отношениях. Кто не был согласен на трёигрӱ, тот для ӧссеан просто не существовал, а кто избегал его в подобной ситуации, тот молча осознавал свою вину. Когда ты пойман на побеге, то оказываешься в гораздо худшей ситуации. Так что Лукас, сопротивляясь зӱрёгалу, хотя бы мог себя утешить, что это решение он принял сам.

С другой стороны, это не делало ситуацию приятнее.

Он видел, как глаза зӱрёгала расширяются, и в то же время по всему его телу начал разливаться холод. В начале трёигрӱ он всегда чувствовал себя так, будто выпил бочку жидкого азота – замерзшим и парализованным. Многих людей это состояние парализовало настолько, что они вообще ни на что не были способны – ни двигаться, ни говорить, ни даже думать, – лишь сидели, задыхались и бездумно кивали. Другие защищались, вовремя отводя глаза – что и сам Лукас делал, когда дело было несерьезным. Но не в этом случае. За несколько секунд трёигрӱ установилось еще сильнее, чем в первый раз, в темноте. В этот момент Лукас перестал воспринимать – в привычном значении этого слова.

Все было искажено и замедлено, залито в янтарь. Слова с трудом доходили до его разума.

– Скрытность перед лицом Аккӱтликса – это тяжкое преступление. Ты отдаешь себе в этом отчет? – задал зӱрёгал формальный вопрос.

Его пугающе пронзительный, нервирующий голос переливался туда-сюда в покрасневшей пустоте, касался ушей Лукаса и наваливался на его сознание как снежное месиво. Вызывал смутное, едва уловимое желание.

«Итак, он будет меня допрашивать». Лукас сглотнул и попытался оторвать язык от нёба в этой густой, вязкой пустоте. «Я стою в тени Аккӱтликса и его закона, обещаю честно свидетельствовать, да исполнится его воля». – Так должен был звучать правильный ответ, и его голосовые связки уже сокращались согласно предписанной матрице.

– Я гражданин Земли. Я не подчиняюсь закону Ӧссе, – сказал он вместо этого.

Зӱрёгал был явно озадачен. Первый вопрос был простой формальностью – он, вероятно, не ожидал, что не получит на него предписанный ответ.

– Лжешь! – обрушился он на Лукаса. – Ты дважды в долгу у Аӧрлёмёгерля! Попробуй еще раз, но в этот раз скажи то, что должен! Я стою в тени Аккӱтликса…

«Я стою в тени Аккӱтликса», – с пугающей силой рвалось изнутри. Будь он верующим – вероятно, и правда продекламировал бы это, однако его насквозь скептическая душа не жаждала ӧссенского отпущения грехов. Лукас сглатывал и сглатывал, пока желание не ушло.

– Ты не имеешь права меня допрашивать и прекрасно это знаешь.

– Я имею то право, которое беру на себя! – зашипел зӱрёгал. – Я тебя предупреждаю, Лӱкеас Лус. Твое бунтарство до добра не доведет! Я не позволю тебе уйти от правосудия.

«Прости меня, я попытался обмануть тебя, я хотел уклониться от своего долга, пытался скрыть от тебя правду». – У Лукаса на языке снова вертелось множество идиотских реплик, и большого труда ему стоило изменить эти фразы на первоначально задуманные.

– Я категорически отказываюсь, зӱрёгал. Мы находимся не на территории Ӧссе, и я не являюсь членом Церкви, поэтому ваша власть на меня не распространяется.