Императрица - С. Дж. Кинкейд (2018)

Я никогда прежде не понимала ценности денег, никогда ими не распоряжалась, никогда их не имела, но понимала, что сенатор разоряет корону. Уже ближе к ночи, когда начался танец Аида и Персефоны, под куполом загремели аплодисменты. И вот он появился, силуэт в ложе напротив. Рядом с ним виднелся еще один, скорее всего Пасус.

Я выскочила из своей ложи и полетела туда. Хотела сама убедиться, как Тайрус себя чувствует, сколько веналокса принимает, но…

Но…

Внезапно магнитные браслеты вынудили меня остановиться. Будто кто-то умышленно не давал мне лететь в сторону Тайруса. Я повисла в невесомости, будто увязла в луже грязи. Тайруса явили ликующей толпе в знак того, что император одобряет происходящее.

Что ж. Раз я не могу полететь прямиком к нему, то подберусь ближе и все равно увижу его лицо. Я должна.

Я полетела к стене, а потом, за секунду до столкновения, сорвала с себя браслеты и оттолкнулась так сильно, как только могла. Раздались удивленные крики; гранды и грандессы поспешили убраться у меня с пути, но сенатор фон Уолстром оказалась не столь расторопна. Мы врезались друг в друга и полетели в разные стороны. На ней браслеты были, на мне – нет. Кипя от ярости, я закувыркалась, не в состоянии контролировать движения, попыталась разглядеть ложу Тайруса, но теперь видела лишь Пасуса. Ублюдок заметил меня и расплылся в полной ненависти улыбке…

В следующую секунду матовый экран закрыл мне обзор.

Вокруг меня кружились пары – затем трио, когда пришел черед танца под названием «Триумвират», – я все болталась в воздухе, почти не продвигаясь вперед. Мелькнула раскрашенная чешуя, и кто-то подхватил меня. Я уныло подняла глаза и увидела Гладдика. В нынешнем дурном расположении духа я даже не смогла его поблагодарить. Только попросила:

– Унеси меня прочь.

– Как пожелаешь. Найти твои браслеты?

Виски запульсировали. В голову пришла дикая мысль: теперь, когда от богатств Домитрианов осталась лишь «Гера», не стоит расшвыриваться собственностью. Мне внезапно стало нехорошо.

Я едва понимала, что Гладдик несет меня обратно в ложу напротив императорской. Его голос звучал в ушах, словно фоновый шум:

– Прости за отца. Не знаю, что он тебе сказал, но ты рассердилась, и я тебя не виню. Отец… Он постоянно изнывает от скуки. Обращается со всеми как…

– Гладдик, мне все равно. Прекрати болтать.

– Конечно. – Он помолчал, но потом не выдержал: – Я ничего не знал про «Растворяющий туман». Правда, не знал.

– То есть прививка против «Растворяющего тумана» не навела тебя ни на какие мысли? – безжалостно спросила я. Сейчас у меня было туго с сочувствием.

– Я не знал, что мне вкалывают, – мрачно ответил Гладдик. – Думал, это какое-нибудь следящее устройство. Но… я был там, когда все произошло. – Его лицо исказилось. По щеке покатилась слеза, размывая черную подводку для глаз. – Они этого не заслуживали. Люминарцы. Они хорошо со мной обращались. Я считался пленником, но никто меня не обижал.

Судя по виду, Гладдик очень хотел, чтобы его обняли. Увы, он обратился не по адресу.

– К чему ты клонишь?

– Я попросил отца помочь Нивени.

Нивени. Я сжала кулаки, вспомнив, как бывшая подруга заманила меня в ловушку. Она сама, не какая-то там голограмма.

– Плевать. Она помогла Пасусу. Он уничтожил ее мир, а она все равно ему помогла.

– Немезида, она не знала о Люмине.

Я с трудом подняла на него глаза:

– Что?

– Когда прошел месяц с вашего отлета, Нивени передала доверенную ей информацию. А потом… просто исчезла. Я по-прежнему жил у ее семьи. Отец Нивени все больше тревожился, и я был готов лететь обратно на Хризантему. Они надеялись, что я наведу справки, найду ее… Ты знаешь, что случилось дальше.

– «Растворяющий туман».