Травница - Ульяна Каршева (2016)

Помогая расставлять блюда на столе, я размышляла о том, что можно связать себе, если быстро закончу вещи для Ани. И невольно улыбалась: оказывается, и для себя можно многое придумать. Раньше-то я побаивалась вязать для себя. Стыдно было перед сестрой: сама на её шее сижу, а вязать не для неё? Но теперь… Ну и ну: количество дел, которые надо переделать зашкаливает!

— Оля, ты улыбаешься так, как будто у тебя возникла какая-то идея, — заметил Сергей, уже севший во главе стола.

— Не возникла, но потихоньку появляется, — откликнулась я.

Больше он ничего не спрашивал, но с таким удовольствием поглядывал на меня во время завтрака-обеда, что утвердил во мнении насчёт одежды. Золушка Золушкой, но думать о внешнем виде время от времени полезно. Хи. Развивает эстетический вкус.

Где-то через полчаса после обеда мы вышли гулять.

И я не пробежалась, но всё-таки прошла по пандусу! Потому как Сергей сказал, что руки у него хоть и тренированные, но ему было бы удобней, если бы я шла рядом в качестве моральной поддержки. Я не удержалась — фыркнула, но он только усмехнулся, и мы пошли. Прежде чем спускаться, он показал место на подлокотнике, которое я должна обхватить ладонью.

— Зачем?

— Буду спускаться и видеть, что ты рядом, — повторил он.

Я пожала плечами и ухватилась за подлокотник. Андрей и Вадим ждали нас внизу — вместе со Стахом и Регги.

Сергей начал спуск осторожно. Я видела, как побелели костяшки его кулаков, когда он вцепился в подлокотники. Моторчик тихонько запел, но Сергей всё равно немного нервничал. Это особенно стало ясным, когда его напряжённый кулак нечаянно сдвинулся так, что слегка упёрся в край моей ладони. Так и спустились — ладонь к ладони. Ребята открыли входную дверь, и Сергей выехал на крыльцо. Я только отцепила застывшую ладонь от подлокотника, как Сергей удивлённо взглянул на меня.

— Пандус ещё не закончился.

Я открыла рот напомнить, что, вообще-то, пандус с крыльца довольно плоский, чтобы переживать из-за поездки. Но почему-то взглянула на Андрея, а тот, встретившись со мной глазами, быстро покачал головой. Чего это он? Имеет в виду, что нельзя тревожить больного? Что нужно выполнять все его прихоти и капризы?..

— Хорошо, — уступила я.

И тут Сергей меня ошарашил. Он, взяв меня за руку, лично положил мою ладонь на подлокотник своего кресла. Держись, мол.

Затихарившись, я шла с ним рядышком, стараясь не замечать, что его ладонь теперь не прикасается к моей, а властно лежит на моих пальцах.

Странные, незнакомые мысли проникли в мою бедовую голову. Ну ладно. У меня материнский инстинкт. А… Сергей? Что с ним? У него давно не было женщины, так понимаю. И что из этого? Может, ему просто приятно, что я рядом? Ведь я напрямую и сразу сказала, что на чувства не способна.

Закравшееся недоумение заставило меня приглядеться к Сергею во время прогулки. И обнаружить интересную вещь: он изменился. Ну понятно, что вскрывшиеся раны заставили его быть очень напряжённым. Мой отвар снял лишь часть боли. Оттого ли, или ещё из-за чего, но выглядел он ещё и очень надменным. Больше никаких опущенных голов. Подбородок — кверху да так, что чуть не высокомерно. И — да, появилось что-то капризное в изогнутой линии его обычно крепкого насмешливого рта.

— Я выгляжу так подозрительно? — внезапно спросил Сергей, резко обернувшись ко мне. Взлетев от этого поворота и опустившись, прядь волос скользнула по моей руке, отчего она покрылась гусиной кожей.

— Ну очень подозрительно! — подтвердила я, стараясь перевести в шутку своё пристальное наблюдение, за которым он меня и поймал. — У тебя роскошное кресло, на нём столько приспособлений, что вполне можно заняться контрабандой. Признавайтесь, обвиняемый, занимались ли вы в течение последних нескольких лет чем-то предосудительным? И не связана ли эта ваша деятельность, буде таковая имеется, с контрабандным промыслом?