Пепел - Екатерина Бунькова (2017)

Пнув покачивающуюся на кожаных петлях неприметную дверь, через которую я обычно срезал путь до своих покоев, я вышел в сад. Там уже потихоньку собирались мужики: до наступления темноты было еще несколько часов, и в это время они всегда шумно играли во что-нибудь, дрались на кулаках и мерялись силами. Я постоял немного, наблюдая за ними. В принципе, никто не мешал мне присоединиться, но я так упорно отгораживался от них все это время, что заниматься полностью противоположным делом было как-то нелогично. Тем более, что с наступлением сумерек здесь появятся девушки. Что я тогда скажу? «Извините, ребята, я женат, так что лучше пойду посплю, а вы тут развлекайтесь»? Тьфу.

И я все-таки ушел к себе. Помылся, переоделся, встал посреди комнаты и огляделся. Заняться было нечем, и я решил разобрать-таки оставшиеся сундуки и разложить вещи: до этого я просто копался в них, вытягивал что-нибудь и даже не пытался сложить все обратно. В результате сундуки заняли почти всю комнату: стояли тут и там, раскрыв пасти и высунув тряпочные языки.

— Пиратская обитель, — вслух сказал я, оглядев поле деятельности. Мои покои действительно немного напоминали пещеру с сокровищами, особенно если учесть, что с украшениями я тоже не церемонился и бросал их куда попало. Вот с них-то я и начал: собрал валяющиеся повсюду кольца, браслеты, подвески, цепочки и прочую ерунду и свалил все это в маленький сундук, предварительно вытряхнув из него какие-то тряпки. Потом я долго и упорно разбирал обувь по парам и пришел к выводу, что привычка махать ногой, скидывая обувь в неизвестном направлении — дурная, и от нее надо как-то избавляться. Затем я перешел к рубашкам и почти сразу снова наткнулся на жуткую облезлую куклу.

— Какая ж ты страшная, — сказал я, усаживая ее на стол. — И глаза вечно мозолишь. Прям как сестра.

Кукла посмотрела на меня, как мне показалось, с обидой.

— Да-да, очень похожа, — покивал я, действительно находя изрядную долю сходства: и кудряшки такие же, и глаза огромные, и нос вздернутый. — Чего выпучилась? Ни разу не видела, как брат уборку делает? Х-ха! Да я и не такое могу. Вот видела бы ты, как я сегодня с серпом управлялся. Вот так вж-ж-жюх — и одним махом!

Я показал ей, как вздымается вверх пучок подрезанных колосков на длиннющих соломинах.

— Потом вязать их. Непременно вязать — туго, но не слишком. И снова вж-ж-жюх! Вж-ж-жюх! Серп-то знаешь, какой острый? Мне Бардос сразу показал, чтоб я ненароком не поранился. А то так ногу зацепишь — и все, нет ноги.

Я развел руками и состроил рожицу, представляя, что вместо куклы и впрямь сидит моя сестренка — не такая, как сейчас, а такая, какой она была во времена молодости этой куклы.

— Видишь, какой у тебя брат? А вы все: неуда-а-ачник, ба-а-абник, лентя-а-ай, — я передразнил голоса родных. — Ну какой, скажи мне, смысл что-то делать, если вам вечно все не так? Вот например, учили меня. Как меня учили? Усадили за стол, книгами завалили, поставили рядом древнего старца и велели: «Зубри!». Ну, зубрил я, зубрил. И что? Как наткнусь на что-нибудь интересное, так этот дед вечно: «Вы при-и-инц, вам не поло-о-ожено». А всякую ерунду, вроде чьих-то мухами засиженных гербов, так непременно назубок! Или вот я рисовать хотел, помнишь? Я тогда еще твой портрет нарисовал. Так ведь привели какого-то дядьку, и он все так же нудел: тут померь, да там проверь, нос кривой, да и вообще все непропорционально. И хоть бы раз кто-нибудь из них меня похвалил! Хоть немножечко! Так нет же: вы принц, у вас все должно быть идеально. А как я ювелиром захотел стать, помнишь? Они мне вообще запретили. «Ах, это же же так вредно, так опасно, принцу не пристало…» Дерьмо к жопе не пристало.

Из-за спины послышался смешок. Я вздрогнул и резко обернулся: в дверях стояла Лан и наблюдала за моим монологом. Уши медленно, но верно, принялись полыхать.

— Можно посмотреть? — спросила она и, не дожидаясь ответа, пошла к кукле. Я даже не ответил.