Пепел - Екатерина Бунькова (2017)

— Красивая, — сказала Лан, подержав ее на руках и поигравшись замызганными тощими кудряшками.

— Была, — заметил я, пытаясь взять себя в руки и сделать вид, что никакого разговора с куклой не было.

— И сейчас красивая, — возразила Лан, мягко разглаживая замызганное платьице. — Ее только почистить надо, подкрасить и наряд новый сшить. И будет снова красавицей.

Я сильно сомневался, что такое возможно. Это как наряжать и подкрашивать старуху: хоть ведро краски изведи, хоть сотню саженей лучшего кружева, а она все равно молодкой не станет.

— Если нравится, забирай, — предложил я, стремясь побыстрее избавиться от компрометирующей игрушки. — Это мне сестра подсунула, когда я уезжал. Пошутила она так.

— Пошутила? — Лан приподняла брови. — Может, просто на память положила?

— Может, — не стал спорить я. — Ты чего пришла? Случилось что-то?

Прозвучало это грубо, но я был раздражен и ужасно смущен произошедшим, и мне хотелось выплеснуть эти чувства на Лан.

— Да так, проведать просто, — она даже чуть отшатнулась назад и ссутулилась, ощутив неприятную волну, исходящую от меня. — Посмотреть, как там твой ожог.

— Нормально все, — пробубнил я, устыдившись. — Зудит только.

— Покажи, — велела она.

Я послушно стянул рубаху. Лан подошла ближе, зажгла несколько свечей, потому что за окном уже сгущались сумерки, и принялась осматривать и ощупывать меня. Ее прикосновения были легкими и прохладными. Я смотрел на нее сверху вниз, разглядывал короткие жесткие ресницы, блестящие брови, густые волосы. Странные у нее волосы — волнистые. У всех местных девушек они прямые, как палки, а у нее вьются. Почему? Может, она их специально завивает? Или среди ее предков был кто-то из южан?

Я не удержался, поднял руку и потянул за одну прядь. Лан вздрогнула и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. В голове вдруг неизвестно почему будто бы прозвенело одно слово: вода. Она была похожа на реку. Или, скорее, на игривый ручей, чьи струи так же вьются среди камней, как эта черная волна волос. Ее взгляд был полон влажной, спокойной прохлады с искрами дробящегося в нем света. Шаард как-то говорил мне о таких людях: их трудно вывести из себя или сбить с пути, как если бы ты пытался воспламенить или сдвинуть с места реку. Но если такой человек окажется в окружении людей, что, словно огонь, способны только жечь, то рано или поздно он вскипит и начнет плеваться обжигающими брызгами. И если сквозь пламя еще можно быстро проскочить, не обжегшись, то сквозь кипящую воду не пройдешь столь беспечно. Остывать такие люди будут долго: огонь вокруг погаснет, а они все так же будут опасны. Но все-таки придет день, и они станут прежними — прохладной сверкающей рекой.

— Лан, что значит твое имя? — неожиданно для самого себя поинтересовался я: в Асдаре, как и в Крагии, все имена имели значение. Вот только я даже в крагийских никогда не разбирался, а в асдарских и подавно.

— Водяной дракон, — сказала она. — Точнее, дракон омута.

— Это тот бескрылый, из древних легенд, что смотрел на солнце сквозь толщу воды и думал, как бы откусить от него кусочек?

Лан кивнула и неуверенно улыбнулась.

— А твое? — спросила она.

— «Эстре» значит «рассвет», — с легкой гордостью пояснил я: мне всегда нравилось мое имя.

— Тебе подходит, — заметила Лан и вдруг засуетилась. — Ой, темно-то как уже. Мне пора: скоро Эдар придет.

Она подхватила куклу и поспешила прочь. Во мне шевельнулся неприятный ком. Интересно, я вообще когда-нибудь привыкну к нашей странной «семье»?

— Я вам нужен? — чуть холодно поинтересовался я.