Джульетта - Энн Фортье

Я посмотрела на мягкий диван и солидную мебель. Кабинет не носил отпечатка реальной работы — одинокая папка на столе казалась положенной напоказ, для вида. Единственным украшением стен служили окна, выходившие на пьяцца Салимбени; никаких дипломов или фотографий, ничего, что могло бы рассказать о владельце кабинета. Едва я дотронулась пальцем до кромки стола проверить, есть ли пыль, из соседней комнаты вышел Алессандро, застегивая рубашку.

— Осторожно! — предостерег он. — Такие столы убили больше людей, чем пистолеты.

— Это что, ваш кабинет? — глупо спросила я.

— Извините. — Он взял куртку со стула. — Я помню, вы предпочитаете подвал. Для меня, — он без энтузиазма оглядел богатую обстановку, — настоящая камера пыток здесь.

Когда мы вышли на улицу, он остановился посреди пьяцца Салимбени и поглядел на меня с дразнящей улыбкой.

— Ну что, куда вы меня поведете?

Я пожала плечами.

— Может, туда, где привыкли ужинать Салимбени?

Его улыбка исчезла.

— Не стоит, если вы не хотите провести остаток вечера с Евой-Марией. — Убедившись, что у меня нет такого желания, он предложил: — Почему бы нам не сходить куда-нибудь еще? В вашей контраде например?

— Но я никого не знаю в контраде Совы, — возразила я, — кроме кузена Пеппо. И понятия не имею, где здесь можно поесть.

— Отлично, — сказал он уже на ходу. — Значит, нас никто не побеспокоит.

Мы выбрали таверну «Ди Секко», буквально за углом Музея контрады Совы. Заведение было маленьким, стояло не на бойком месте, и ходили сюда исключительно местные. Все блюда — некоторые подавали в глиняных мисках — выглядели, что называется, как у мамы дома. Я не увидела претенциозных экспериментов с пряностями, натрушенными на край полупустой тарелки; здесь миски приносили полными с горкой, а приправы были там, где им полагается, — в пище.

За каждым столиком сидели по пять-шесть человек, смеясь или оживленно споря, ничуть не заботясь, что они ведут себя слишком шумно или пачкают белые скатерти. Я поняла, почему Алессандро хотел пойти туда, где его не знают: здесь принято звать за свой стол всех друзей и их пса, а в случае отказа шумно обижаться, поэтому у нас могли возникнуть трудности со скромным ужином на двоих. Проходя мимо шумных компаний в уголок потише, я заметила, что Алессандро вздохнул с облегчением, никого не узнав.

Едва мы сели, он сунул руку в карман куртки, вынул кинжал Ромео и положил на стол.

— Похоже, — сказал он, выговаривая непривычные слова очень медленно, почти неохотно, — я должен перед вами извиниться.

— Да ладно вам. — Я уткнулась носом в меню, чтобы скрыть смех. — Не огорчайтесь. Вы же читали мое дело. Я все еще представляю угрозу для общества.

Но он не был готов рассмеяться и забыть о недоразумении, поэтому некоторое время мы сидели в неловком молчании, притворяясь, что читаем меню, и поглядывая на кинжал.

Только когда на столе появилась бутылка сухого вина и тарелка с закусками, Алессандро улыбнулся — чуть виновато — и поднял свой бокал:

— Ну, давайте еще раз за знакомство. То же вино, только другая бутылка.

— Если досидим до основного блюда, получится явный прогресс, — сказала я, коснувшись его бокала своим. — И если после ужина мне не придется бегать по городу босиком, сегодняшний вечер будет не в пример лучше вчерашнего.

Он вздрогнул.

— Что же вы не вернулись в ресторан?

— Извините, — засмеялась я, — но мой дружок-пирожок Бруно оказался прекрасной компанией. Он с самого начала не сомневался, что я Джульетта.

Алессандро отвел глаза. Похоже, комизм ситуации забавлял только меня. Я уже имела случай убедиться, что синьору Салимбени не чужд юмор и даже сарказм, но он явно смутился при моем напоминании о его совсем не джентльменском поведении.