Джульетта - Энн Фортье

Через щели жалюзи мало что можно было разглядеть, и пока я приладилась, в гостинице поднялся какой-то глухой шум. Другие постояльцы тоже повылезали из кроватей и с грохотом распахивали ставни, чтобы посмотреть, что, черт возьми, происходит.

Осмелев от неожиданной коллективной поддержки, я открыла застекленную дверь, высунула голову и, наконец, увидела нарушителя спокойствия, выписывающего восьмерки под уличным фонарем. Я не сомневалась, что это был тот тип, которого я видела дважды: в первый раз он спас меня от Бруно Карреры, во второй — смотрел на меня через стеклянную дверь эспрессо-бара Малены. Байкер по-прежнему был одет в черное и шлем с опущенным щитком; кроме того, в Сиене мне еще ни разу не попался мотоцикл, похожий на этот.

Байкер повернул голову и заметил меня в проеме балконной двери. Рев мотора сразу перешел в тихий ровный рокот, почти заглушённый разъяренными воплями из окон и с балконов отеля «Чиусарелли», но мотоциклисту было все равно. Сунув руку в карман, он извлек что-то круглое, размахнулся и метко запустил мне на балкон.

Предмет приземлился у моих ног с неожиданно мягким звуком и даже отскочил и покатился, но вскоре остановился. Без дальнейших попыток к общению мой облаченный в кожу друг резко нажал на акселератор, и «дукати» рванулся вперед, обеспечив хозяину хорошие шансы вылететь из седла и приземлиться на спину. Через несколько секунд мотоцикл исчез за углом, и тишину нарушали лишь смех и брань других постояльцев.

Минуту я стояла неподвижно, прежде чем решилась поднять сверток и вернуться в номер, плотно прикрыв за собой балконную дверь. Включив свет, я увидела, что это теннисный мяч, обернутый листком прекрасной дорогой бумаги, скрепленной цветными резинками. Рукописное послание, выведенное сильной, уверенной рукой, было написано темно-красными чернилами любовных писем и предсмертных записок самоубийц.

«Джульетта!

Прости мою осторожность, у меня на это есть причины. Скоро ты все поймешь. Я должен поговорить с тобой и объясниться. Давай встретимся на смотровой площадке Торре дель Манджия в 9 утра. Никому не говори.

Ромео».

V.I

Затем хочу сойти в обитель смерти,

Чтоб увидать еще мою супругу;

Но главное — чтоб снять с ее руки

Бесценный перстень.

Сиена, год 1340-й от Рождества Христова

В ночь после роковых Палио тело юного Тебальдо Толомеи разместили в церкви Святого Христофора, через площадь от палаццо Толомеи. В знак дружбы мессир Салимбени заехал, чтобы накрыть мертвого героя шелковым знаменем и обещать безутешному отцу, что убийца скоро будет схвачен. На этом он извинился и ушел, оставив семью Толомеи наедине с их горем, задержавшись лишь затем, чтобы перекреститься перед алтарем и окинуть взглядом стройную фигуру Джульетты, очень соблазнительно преклонившую колени у дрог своего кузена.

Женщины семьи Толомеи собрались в тот вечер в церкви Святого Христофора, рыдая и молясь вместе с матерью Тебальдо, а мужчины бегали взад-вперед по церкви и палаццо с тяжелым от выпитого вина дыханием, ожидая возможности свершить правосудие над Ромео Марескотти. Когда Джульетта слышала долетавшие отрывки приглушенных разговоров, ее горло сжималось от страха, а глаза наполнялись слезами при воображаемом пленении и казни человека, которого она любила, за преступление, которого он не совершал.

Во благо ей послужила замеченная всеми глубокая скорбь по утрате двоюродного брата, с которым она ни разу не обменялась и парой слов. Слезы, которые выплакала Джульетта в тот вечер, смешивались с ручьями влаги из глаз ее кузин и тетушек подобно потокам, впадающим в одно озеро; при виде такого полноводия никому не пришло в голову докапываться до его истока.