Любимая для Грома - Надежда Борзакова

Ну, да. Мне и правда не понять, как можно было после десятков разговоров о контрацепции случайно залететь? Да еще и в восемнадцать лет, и от парня, единственным достоинством которого были широкие плечи и гордый профиль. Не понять, зачем было потом, через три года после скоропалительного замужества по залету, когда стало понятно, что Коленька «не хочет ничего решать, а хочет трахать все, что движется», беременеть вторым вместо того, чтоб уйти от него. И зачем продолжать жить с тем, кто, вдобавок к вышеописанному, оказывается, способен поднимать на нее руку. Ведь сегодняшний случай не первый...

- Ксюш, поехали ко мне, переночуешь! - медленно выдохнула я. - Утром поедем в участок, а потом заберем твои вещи.

К счастью, она позволила себя увести. Всю дорогу из травмпункта тихо проплакала, отвернувшись к окну. А я... Я прокручивала в голове слова психотерапевта о том, что моей вины в том, как именно сложилась судьба младшей сестры, нет.

Ксюша позвонила маме узнать, как дети. Я слушала в пол уха, сосредоточившись на дороге.

-Я...заберу их утром! Да. Да!

Заберет их утром.

Промолчала. Не начинать же разговор по дороге.

Приехали ко мне. Пока сестра была в душе, я подогрела ей стакан молока и положила в тарелочку мед, как в детстве. Мысленно снова и снова подбирала слова, прокручивала так и эдак вариации разговора. В который уже раз я буду пытаться ее убедить? Что так жить нельзя, что нужно ей развестись, найти работу...

В спальне сестра лежала, свернувшись на краю кровати, и уже крепко спала. Я отнесла молоко в кухню, вылила, вымыла стакан. Вернувшись, укрыла ее свободным краем одеяла, закутывая, как в кокон. Для себя достала из шкафа плед. Легла с другой стороны кровати и обняла ее, как в детстве. У нас были разные комнаты, а сестра очень долго боялась темноты и приходила ко мне спать. Я тоже боялась, но, как старшая, не подавала виду...

В восемь утра мы уже были в полицейском участке. Дергано оглядываясь на меня, словно в надежде, что сейчас уведу ее отсюда, сестра писала заявление на краешке заваленного бумагами стола в прокуренном кабинете. На сонном лице полицейского было слегка брезгливое безразличие. На то, что там крутилось у него сейчас в голове, мне было плевать. Я не дура рассчитывать, что Коленька получит какое-то там наказание. Но сам факт наличия заявления-отличная мотивация для развода «полюбовно».

- Ева, может...мы зря? Зачем сор из избы выносить? - промямлила сестра на выходе из кабинета.

- Конечно, зря! Не покалечил ведь, не убил! - выпалила раньше, чем подумала.

- Как я детям в глаза посмотрю? Получается, отняла у них папу...

- Поехали!

Схватив ее за руку, буквально потащила прочь из отделения.

Не злись, Ева, не зли-ись! Она жертва. Это психология. Ее нужно лечить!

Вот прям сегодня и запишу к психотерапевту! Потащу насильно, если понадобится.

Сев в машину, напомнила сестре пристегнуться и завела мотор.

Через несколько минут у нее включился телефон.

- Да, мамочка...

Приоткрыв все еще по-детски припухшие губы, стала молча слушать. Лишь на доли секунды отвлеклась от дороги, чтоб взглянуть на выражение ее лица, но все равно заметила, как убитое вмиг сменилось на счастливо воодушевленное. В прекрасных изумрудных глазах появился блеск.

- Да! Да, я...я сейчас приеду, - нервно затараторила и прервала соединение. - Ева, поехали сразу к маме!

- Зачем? Мы же ехали к тебе за вещами!

- Коля к ней приехал! За детьми! С огромным букетом цветов и «рафаэлками». Моими любимыми! Плачет...

В ушах появился гул, а вместо заполненной автомобилями дороги перед глазами возникла красная пелена.

Съехав на обочину подальше от греха, включила «аварийку».

- Хорошо. Поедем сразу к маме. Она прогуляется с детьми, а вы пока поговорите. При мне. Так что, если он вдруг опять...

- Ева! Он пришел! Извиняется, хочет, чтоб все было по-прежнему!