Я постаралась максимально незаметно смахнуть набежавшие слезы, но от мамы этот жест точно не укрылся. Вытерев текущий нос кулачком, совсем по-детски, я прочистила горло и обошла островок кухни. Потянулась к полке. Высоко. Покачнулась и чуть не врезалась в Поля. Смерила его максимально недружелюбным взглядом. Он ответил – нейтральным. Чудеса покорности и смирения, мать его. Да его же мать!

Непривычные к обществу друг друга, мы были вынуждены неловко расходиться еще несколько раз, но в итоге с горем пополам справились. Хотя и было ясно: в театр он все равно опоздает, ибо попытки держать дистанцию, при которой деторождение невозможно даже при наличии хорошего воображения, привели к проволочкам.

Наконец, расселись за столом. И, кладя в рот неповторимо воздушный вкуснейший омлет, от которого меня подташнивало, как и от всей остальной пищи, я обдумывала варианты. Мне требовался план, причем срочно. Что теперь делать? Ладно, я встану на учет по беременности, ладно, приду к Нестерову с повинной, ладно, у меня вроде как есть где перекантоваться, но что делать с работой? Декрета полноценного мне не видать, а раз так, может, работодатели сжалятся и возьмут бестолковую беременную девчонку, которая месяцев через восемь-девять сбегает до роддома, полежит там недельку и вернется на рабочее место? Заманчиво! Осталось как-то их убедить в том, что я реально выпаду из рабочего процесса на один коротенький больничный. Надеюсь, Поль согласится на половину оплаты няни. Мама будет следить за тем, чтобы с ребенком точно обращались как положено. Это неплохой вариант.

Итак, кем там я собиралась устроиться в Казани? Учительницей хореографического кружка? Ну, в Москве таких точно больше. Убегаюсь, перебиравши отказы. Губы задрожали от жалости к себе. Стоило, конечно, гробить здоровье на репетициях, изнашивая тело сверх всякой меры, чтобы потом бросить все на полпути!

– Совсем безнадежно искать место в какой-нибудь труппе? – убито спросила я, кинув на Кифера затравленный взгляд. Он какой-никакой работодатель и может дать объективную оценку ситуации. Хоть и в привычной манере грубую и жестокую.

– Мне доводилось работать с беременными балеринами. Это не та проблема, которую нельзя решить. А вот то, что ты проникла обманом на просмотр и оскандалила таким образом Мерхеева на всю Москву, – та.

Я понуро кивнула.

Мама вытаращилась на меня через стол, не донеся до рта вилку с омлетом. Так, эту проблему отложим. Моя мама, в отличие от меня, нормальная. Она устраивает истерики вовремя: когда те никому не мешают.

– Ты, кстати, встретилась с хореографом из Ковент-Гарден? – продолжил Поль.

– Нет, – тихо ответила я, опустив голову. – Я узнала о Рамиле раньше, чем зашла в зал.

Поль неодобрительно покачал головой.

– Встреться. Существует мизерная вероятность, что он из тех людей, которые падки на талант в ущерб здравому смыслу.

Это было обидно, но я в кои-то веки, признавая собственную оплошность, решила свести все к шутке.

– Как Савельев? – улыбнулась я слабо. Быть может, светлые воспоминания об этом человеке – то единственное, что знакомо нам с Полем обоим.

Кифер отчего-то потемнел лицом, смял на коленях салфетку, бросил ее на стол.

– Да, как Савельев, – уронил пренебрежительно, поднялся и направился к выходу.

90

Кифер – 10.2020

– Еще раз, – повторил он на автомате, хотя, по правде, едва замечал то, что происходило в репетиционном зале.

Мирошева и Бехчин непонимающе переглянулись, и Поль тихонько досадливо цокнул языком. Реакция ребят подсказала, что они не косячили и не халтурили, а стало быть, «придирка» не к месту. Впрочем, почему бы и нет? Никто не сказал, что это «еще раз» для них. Хореографы тоже люди, у них бывают паршивые дни, недели или даже месяцы.