Бывшие в падении - Александра Гейл (2021)

Не, мам, он то ли католик, то ли агностик. Он о таком говорить не станет.

По моему молчанию все было понятно.

– И… давно вы встречаетесь? – спросила мама, взяв себя в руки.

Я почувствовала, как в ее градации прегрешений приближаюсь к отметке «Рамиль»: чудит и не раскаивается.

– Где-то полтора месяца.

– Просто будь осторожнее, милая.

Разговор, который должен был стать для меня утешением, закончился полным провалом.

39

44 – 07.2020

Ко всеобщему изумлению, Эви не только взяла на себя ответственность за отправку Глеба в больницу, но и повезла ему вечером еду. Домой. Потому что из-за коронавируса парня подштопали, но в стационар класть не стали. Не до драчунов нынче медикам.

Таким образом мы со Светой остались вечером вдвоем. Я уныло готовила ужин, уговаривая себя верить, что поступила правильно, оттолкнув Кифера, но что-то внутри сопротивлялось. Часть меня не желала отпускать этого человека, несмотря на все доводы рассудка. Хотя тот кричал: «Отпускать?! Опомнись, когда он вообще был твоим? И в каком состоянии он тебя оставил? Ну ты и…»

Два года назад чем больше мной завладевала болезнь, тем старательнее я притворялась, что соответствую Полю, чтобы его удержать. Смешно. Меня кидало из крайности в крайность. Перепады настроения становились убийственно неконтролируемыми. Я могла прятаться и рыдать наедине с собой, но в следующий миг щебетать о чем-то, повиснув на шее Кифера. Я очень не любила, когда он видел меня маленькой и жалкой. Делала вид, что более взрослая, сексуальная, раскованная и, конечно же, беспроблемная. Особенно хорошо это помогало, когда нужно было отказаться от еды. Он отвлекался. Должно быть, думал, будто я в порядке, будто такое поведение – норма для всех.

Сколько же глупостей я наделала! А ведь могло быть… нет, не могло. Не будь я больна и так помешана на совершенстве, Поль Кифер не обратил бы на меня внимания вовсе. Он бы сразу связался с кокеткой Аленой, а я бы поплакала пару раз по нему в подушку, поняла всю тщетность затеи и продолжила медленно, но верно двигаться по карьерной лестнице вверх. А так… устроила, понимаешь, себе и народу американские горки вверх-вниз. Может, я по-другому не умею?

– Я скоро буду как Захарова: по две пары пуантов в день убивать, – громко жаловалась Света из комнаты. [Светлана Захарова – прима-балерина Большого театра, помимо того, что она считается одной из лучших балерин мира, она в месяц тратит 60 пар пуантов].

– Предлагаю тебе использовать эту информацию для раскрутки в Сети.

– Как думаешь, она кому-то платит, чтобы ей «пальцы» готовили? Потому что у меня уже на руках живого места нет от иголки. Как поживают твои Gaynor Minden?

– Ах вот ты к чему ведешь, – усмехнулась я. – Вполне себе живы до сих пор. Можешь извиниться за насмешки, если хочешь.

– Ты иногда такая противная, – фыркнула соседка из комнаты. – Можно сравнить состояние новых и ношеных?

– Если я сейчас отойду от плиты, все сгорит. Возьми сама. В сумке и в шкафу.

Следующие пару минут скрипели створки шкафа, но за шкварчанием куриной грудки, замаринованной в медово-горчичном соусе, больше ничего разобрать бы не вышло.

– Сравнивать с этими или вот этими? – спрашивает Света, появившись на кухне с двумя коробками в руках.

Я побледнела. Как она вообще докопалась до той коробки, которую я спрятала в самой глубине шкафа? Должно быть, видела, как я ее доставала когда-то. Интересно, она придумала про пуанты только сейчас или искала повод уже давно?

– Ничего не хочешь рассказать? Например, о том, почему у тебя есть именные пуанты. Или о том, как звали твоего мужчину из Петербурга.

Лопатка замерла, и по кухне поплыл запах подгорающего меда. Опомнившись, я продолжила мешать содержимое сковороды, не поднимая глаз.