Граница дозволенного - Пабло Симонетти (2013)

Институт находился в пригороде, застроенном почти одинаковыми кирпичными домами с битумной черепицей на крышах. Иногда, шагая по этим безмятежным улочкам, я воображала себе какой-нибудь страх и ужас в голливудском стиле — нашествие опасной для людей, хищной саранчи, зловещее тиканье атомных часов или чудище, крушащее все без разбора, — чтобы сонная тишина взорвалась паническими воплями и люди заметались в ужасе. Иногда меня охватывала зависть к обитателям этих домов, которые посвящают день любви, заботе о близких, работе и учебе, чтобы вечером воссоединиться за семейным столом или перед телевизором. Еще одна голливудская выдумка, далекая от реальности, но именно так я представляла жизнь среднего класса в тихих американских пригородах. Может, всему виной были мои болезненные поиски опоры, а может, меня манила эта обеспеченная полисами, кредитами и медицинскими страховками обывательская скука.

От чего меня спас Эсекьель, так это от повторения ошибок моих родителей — от погони за штампованным благополучием, затмившей все остальные более простые источники счастья. Вот почему вид бетонного здания, возвышавшегося посреди всего этого однообразия, действовал на меня успокаивающе. Трехэтажный куб в окружении подстриженных живых изгородей, копирующих рисунок регулярных европейских парков XVIII–XIX веков. Особенно мне нравился огород, где из капусты разных сортов складывались цветные узоры между вымощенными кирпичной «елочкой» дорожками. Литтон оказался вполне симпатичным человеком, хоть и без блеска, который я воображала. Невыразительная мимика и бесцветные интонации не добавляли ему шарма. Первый триместр стал чем-то вроде вводного курса, по требованиям и рядом не стоявшего с аспирантурой Католического университета. Проектные работы начинались только во втором, пришлось ждать. Очень редко Литтон представал перед нами тем самым гением, который подарил миру многочисленные шедевры. А ведь он одним из первых начал проектировать «зеленые» здания и крыши, в его стиле чувствовалась любовь к геометрии — отсюда и регулярный парк перед зданием. Курс он вел под лозунгом: новые формы невозможно создать, не изучив геометрию древних.

Остальное время я проводила за компьютером или гуляя по городу. Излюбленными местами моих прогулок стали Центральный парк и часть Вест-Эндского парка вдоль реки, от Сто десятой улицы на север. Один раз я добралась даже до Бруклина, посмотреть на сад Ногучи. Однако осень уже окончательно вступила в свои права, вокруг буйствовал желтый и багряный, и только листья под ногами выдавали обыденность этого разгула стихии. Я в своих проектах не использую деревьев ярко выраженной осенней окраски — максимум красный японский клен в мощеном патио, но никаких амбровых деревьев и уж тем более гинкго. А в нью-йоркских парках я любовалась изящной вязью голых серых ветвей на фоне неба.