Юлия, дочь Цезаря - Юлия Львофф (2020)

Ах, Метелл, Метелл! Как же он всё-таки баловал её! И сейчас сдержал (как, впрочем, и следовало ожидать) своё обещание. Хотя, когда три дня назад она, лёжа в его объятиях, сказала, что хотела бы обновить свои наряды на модный восточный лад ( «Я слышала, Помпей, чтобы угодить своей невесте, выписал свадебные дары у торговцев с Инда. У него, я знаю, хороший вкус. Зато у тебя, мой милый, щедрое сердце!.. Неужели любовница Метелла недостойна носить такие же шелка, как избранница Помпея?..»), ей не очень-то верилось, что к её капризу отнесутся столь серьёзно...

Флора ещё любовалась яркими тканями и крупными причудливых форм украшениями, перебирая их своими изящными пальчиками, когда в конклав вошёл тот, кто их прислал.

Сенатор Квинт Цецилий Метелл - высокий статный мужчина, с холёным лицом и орлиным взором светлых глаз - держался предупредительно и в то же время властно. Это был истинный римский патриций — отпрыск древнего знатного рода. Но за внешним величием и надменностью скрывались слабости, о которых знали лишь такие женщины как Флора.

- Приветствую тебя, благородный Метелл, в моём доме! — радостно воскликнула Флора, идя ему навстречу. — Пусть Асклепий дарует тебе здоровье и Гестия — сладостный отдых у моего очага!

В присутствии Метелла Флора всегда говорила тихим, ласкающим слух голосом, со смутной, немного стыдливой улыбкой и при этом старалась придать взору девическую кроткость и вместе с тем многообещающую кокетливость. Она, куртизанка милостью Венеры, чей успех зиждился на тонком женском чутье и знании человеческой натуры, умела подходить к каждому своему мужчине. Метеллу, жена которого слыла вздорной и страшно сварливой, нравились женщины спокойные: в меру покорные, в меру капризные. Флора прекрасно ладила с сенатором, и он с удовольствием ей покровительствовал.

- По вкусу ли тебе мои подарки? — осведомился Метелл после того, как Флора, обвив руками его шею, на миг приникла головой к его груди и затем медленно, как бы нехотя, отстранилась.

- О, ещё бы! Я тебе так благодарна!

- Должно быть, то, что ты будешь щеголять по Риму в нарядах из тканей, которые, кроме тебя, есть только у дочери Цезаря, потешит твоё самолюбие.

В голосе Метелла Флоре почудилась снисходительная насмешка, но она, подавив обиду (о, сколько раз ей приходилось это делать!), лишь тихо спросила:

- Ты ведь знаешь её? — И после короткой (так мучительно давались слова!) паузы: - Она... красива?

Метелл небрежно пожал плечами, как будто этот вопрос казался ему безынтересным.

- Да, пожалуй, она красива, - неуверенно произнёс он и тут же, взглянув на Флору, прибавил словно ей в утешение: - Но ты гораздо красивее!

- Как может соперничать с весной безнадёжно увядшая роза? — печально возразила Флора и отошла от Метелла, на ходу убирая локон, выбившийся из-под золотой сетки на её волосах.

- О, ты слишком сурова к себе, ocelle mi[53]! Её преимущество в юности, а это лишь каприз быстротечного Времени. Что до меня, я предпочитаю зрелую красоту...

Метелл, разумеется, знал, что Флора долгое время была любовницей Помпея, как догадывался и о том, что в глубине своего сердца она по-прежнему хранила какую-то особенную привязанность к нему. Однако ревности он не испытывал — необычайно красивая образованная куртизанка принадлежала ему — и был уверен, что их отношениям ничто не угрожает.

В ответ на слова любовника Флора улыбнулась едва уловимой грустной улыбкой — одними уголками губ — скорее себе, чем ему. Какое-то время она молчала, забыв о его присутствии, и рассеянно разглядывала разложенные на полу развёрнутые рулоны.