От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

Неужто я до сих пор люблю Бориса? Я прислушалась к своим ощущениям. Нет, сердце не затрепетало, даже чувство обиды не всколыхнулось. А вот досада возникла. Я вспомнила, как целовалась с Борисом, его жадные руки на груди… Все эти неприятные ощущения показались добрым знаком.

«Ладно, хватит изводиться!» – приказала я себе мысленно. Каждую секунду в мире что-то происходит. Люди влюбляются, расстаются, ссорятся, мирятся… Но человечество не перестает верить в любовь. Человечество немножко страдает, а затем опять встает на ноги, вытирает слезы, громко сморкается и идет на кухню выпить чашечку кофе… И вино вновь обретает вкус. И аппетит приходит. И новая любовь… Вот только верить в нее надо… И не втаптывать в грязь, если она только-только с трудом пробилась сквозь толстый слой шлака и пепла…

Я решительно встала. Последние мысли мне понравились. Кажется, я давно не покупала себе нового платья. Именно платья, потому как вне службы предпочитаю носить джинсы и майки. И еще я просто кожей чуяла: черная полоса должна вот-вот закончиться. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить!

Глава 14

День пролетел незаметно. Если не считать пожара, который превратил меня в бомжа, – вполне обыкновенный, рядовой день. Служебные дела быстро оттеснили личные заботы. Первым делом я позвонила в РОВД. Доложила, как положено, о случившемся, чем вызвала шквал вопросов от начальства, на которые попыталась ответить, как сумела. Затем звонки посыпались один за другим. Сочувствующих и просто любопытных оказалось предостаточно. После обеда позвонили из кадровой службы, сказали, что окажут материальную помощь, а еще сообщили, что начальник райотдела решает вопрос с главой администрации о выделении мне служебной квартиры. Оказывается, была в заначке у Мордахина однокомнатная, с печным отоплением комнатенка в двухэтажном бараке. Жилье не ахти какое, но все-таки лучше, чем служебный кабинет.

Не скрою, приятно, что коллеги озабочены моей бедой, и все же я чувствовала себя не в своей тарелке. Мордахин тоже меня осчастливил. Лично привез раскладушку, матрас, одеяло и два комплекта постельного белья. Попросил относиться бережно, так как все это добро он взял под расписку в общежитии местного профучилища. Через час на радостях я принесла ему справку о работе с несовершеннолетними. Впервые за несколько лет мы поговорили не на повышенных тонах. Мордахин даже предложил мне чаю с домашним печеньем, а в конце, махнув рукой, всучил свой чайник. И это я тоже сочла добрым знаком.

После обеда я осмотрела пепелище, составила протокол осмотра места происшествия, опросила свидетелей. На это ушло часа два. Затем мне пришлось выяснять обстоятельства кражи яиц у бабки Полины, известной всему селу своим склочным характером. Бабка грешила на соседей – многодетную семью, в которой, кроме детей, богатства не имелось. Но семья слыла непьющей, работящей, и кур в их хозяйстве было раз в пять больше, чем у Полины. В конце концов я обнаружила похитителя в зарослях смородины на задах бабкиного огорода. Воришкой оказалась собачонка Тишка, что ощенилась тайком от хозяйки.

– Полина Захаровна, – подозвала я бабку, – вот она, преступница!

Тишка, высунув язык, преданно смотрела на меня. Глазки-бусинки влажно блестели в тени кустов. Недавно прозревшие щенки тыкались в ее брюхо тупыми мордочками.

– Ой, лишенько мое! – заголосила Полина. – Что ж мне с такой оравой делать? У, зараза! – она присела на корточки и отвела ветку смородины. – Спрятала, проклятая, чтоб не утопила…

Вся земля вокруг была усыпана скорлупой. Бабка поднялась на ноги, перекрестилась.

– Господи прости! Грех на душу взяла! Детей оговорила! – Она умоляюще посмотрела на меня. – Ты тоже прости. До наших ли тебе делов сейчас. – И засуетилась: – Ты погоди! Я сейчас молочка тебе, сметанки соображу…