Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— Оставьте меня, милостивый государь, — сказала она. — Я просила, умоляла вас всем, что есть святого и в этом и в другом мире; как осужденная, я ползала перед вами на коленях, со слезами вымаливая покоя себе и моей дочери, которая вам ничего не сделала, и в вас достало подлости отвергнуть мои мольбы! Стыдно вам, это низко!.. Оставьте меня!

Леон чувствовал себя униженным.

— Простите меня, Мари! — наконец, проговорил он со слезами. — Простите мне мою любовь, это она внушила мне такие слова.

— Горячка вашей любви пройдет скоро, и тогда вы сами забудете меня. О, тогда не нужно будет умолять вас уехать, вы и без просьбы оставите меня как жертву стыда и отчаяния. И вот какая будущность грозит мне за одну минуту увлечения, до того странную, что если бы вы, без совести, без раскаяния, не пришли напомнить мне об этом — я сама сомневалась бы в действительности. Что я вам сделала? Без вас жизнь моя была бы безукоризненна и спокойна, тогда как теперь?.. Я должна краснеть перед отцом, мужем, перед дочерью — не говоря уже о Боге; я потеряла право умолять его!

— Простите же меня, — говорил Леон, — простите! Я исполню вашу волю, но не требуйте от меня безотлагательного повиновения. Вы не захотите ведь, чтоб я лишил себя жизни? Но я не ручаюсь в противном, если разлучусь с вами; не будьте же жестоки, Мари; позвольте мне остаться. Я готов не говорить вам о моей любви; готов видеть вас изредка, чтобы только поцеловать вашу руку, и с этим мгновением переживать дни. Но если вам нельзя будет уделить мне и этого мгновенья, я буду грустить и грустить молча — вот что обещаю я вам, только не гоните меня, ради Бога, не гоните!

Мари не отвечала. Закрыв лицо руками, она плакала.

Леон, видя ее слезы, встал перед нею на колени.

— Вы прощаете меня? — спросил он.

Она протянула ему руку.

— Да, я прощаю вас, потому что теперь я подчинена вашей воле, вашему капризу. Вы можете погубить меня одним словом, сказали вы, следовательно, я должна исполнять все ваши прихоти. Встаньте же и делайте со мною, что хотите.

— О, как вы огорчаете меня, Мари.

— Послушайте, Леон, — продолжала она, вытирая слезы и стараясь успокоиться, — скоро пять часов — Эмануил сейчас приедет; вы понимаете, какую пытку я должна буду вынести, если он застанет вас здесь и увидит мое волнение? Придите лучше в другой раз: завтра, если хотите, но теперь, ради любви ко мне, оставьте меня.

— Прощайте же, — сказал Леон.

И только он успел уйти, как силы оставили Мари, и она, без дыхания, упала в кресло. Эти волнения убивали молодую женщину — она не привыкла к ним.

Не прошло и четверти часа после ухода Леона, Эмануил вошел к ней в комнату. Как всегда, он поздоровался с нею, поцеловав ее, и сказал:

— Де Гриж был здесь?

— Да, — отвечала она, проникаясь ужасом.

— Я встретился с ним, и так как давно уже не видел его, то и пригласил его сегодня обедать с нами.

— Он принял твое приглашение?

— Нет.

Мари ожила.

— Но, — возразил Эмануил, — он дал слово прийти завтра.

Бедная женщина побледнела как полотно.

— Тебе неприятно его присутствие? — спросил де Брион.

— Нет, — проговорила она, силясь улыбнуться. — Все, что бы ты ни сделал, друг мой, мне не может быть неприятно.

И снова опускаясь в кресло, она прибавила:

— Боже мой! Если я страдаю так теперь, что же ожидает меня в будущем?

IX

На другой день лишь только Эмануил уехал, Мари писала Леону следующее:

«Мой муж объявил мне, что сегодня вы обедаете с нами. Не приходите, не надо, я не похожа на других женщин, и мое лицо не может лгать, как лжет сердце, и потому, что я не ручаюсь за последствия, если увижу вас и его вместе. Исполните же мое желание; мне необходимо собраться с мыслями, а потому я хочу быть одна».

Не подписывая записки, она запечатала ее и позвала Марианну.