Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

— Я рада, что ты ответил искренне. Просто дело в том, что, когда я встречаю девицу, подобную Элейн, я становлюсь сама не своя.

— Не стоит.

Тедди начал расстегивать ее блузку.

— Один быстрый и неистовый перед ужином?

Он взглянул на часы. Шесть часов.

— У нас полно времени.

— А мы потом примем ванну вместе?

— Почему бы нет?

— Я тебе действительно нравлюсь?

У Тедди на лбу выступила испарина, колени помимо воли задрожали.

— Когда я тебя встретил, я был похож на лунатика.

Задрав юбку, Барбара сказала:

— Счастье — это не рейтузы.

Они воспользовались просторной ванной-бассейном в спальне Тедди. Включив дорогой душ «якудзи», Барбара, словно ребенок, закричала от удовольствия.

— Надеюсь, черт возьми, что Роб не станет стучать в дверь.

— Не станет.

— Почему ты так думаешь?

— Я прикрепила на двери записку: «Обеденный перерыв».

— Этого не может быть.

— Можешь убедиться.

— О Боже, что он скажет?

— Да ничего. Он просто поймет, что наследства ему придется ждать долго.

Барбара начала игриво пускать мыльные пузыри — ребенок, забавляющийся со своим отцом. Она уселась перед Тедди, и тот начал тереть ей спину губкой. У молодой женщины была тонкая талия, а тело крепкое и в то же время не мускулистое. Просунув голову ей под руку, Тедди поцеловал мокрую мыльную шею. Он подумал, что лишь в такие мгновения действительность по-настоящему поднималась до волшебных грез. Его зима горести, мучительной неопределенности, неспособности проникнуть в тайные мысли Барбары теперь в теплой мыльной воде превратилась в нежный бархат, в мягкую кожу, покрывающую жизнь. Теперь они дышали одним воздухом, сидели в одной воде, и впервые за все время их знакомства Тедди поверил, что их отношения стали естественными; большую часть времени его загоняли на край, а теперь он оказался в самом центре.

Одно из слабых мест удовлетворения состоит в сглаживании неравномерных чувственных всплесков желаний: достичь своей цели, своей мечты — это значит потерять ее в тот же самый момент. Тедди чувствовал себя словно стрелок, попавший в «яблочко» с пятидесяти ярдов много раз подряд и обнаруживший, что теперь, когда результат стабилен, требуется увеличить дистанцию до ста ярдов и тренироваться до тех пор, пока мастерство снова не станет совершенным.

Отношения с Барбарой, которых желал Тедди, заключались в безграничном, нескончаемом, непрерывном совершенствовании. Стоило только ему очертить привычный круг семейной жизни — дети, друзья, путешествия, безмятежность, сложный аромат неуловимой любви, — он тут же находил, что чего-то недостает. Ему начинало хотеться большего. Он стремился не просто к власти над молодой женщиной, а к полному обладанию всем ее естеством, каждой ее мыслью, каждым пережитым ею чувством, всеми гранями ее существования. Тедди подумал, догадывалась ли Барбара о его мыслях и поэтому сражалась, сама не зная почему, а теперь, уступив превосходящей силе, отдала в подарок крошечную частицу себя, сохранив все остальное, с тем чтобы перевести дух и перегруппировать силы. Осознавала ли она весь его порыв, бывший не чем иным, как жадным стремлением к возлюбленной, матери, сестре, которых олицетворяла для него молодая женщина, к некой высшей всеобъемлющей мадонне, которая в зависимости от времени являлась мириадами меняющихся обликов Деметры, Афины, Афродиты и царицы Дианы — возвышающейся над всеми грациозной всемогущей охотницы, — и в следующее мгновение превращалась в обреченную, замученную Барбару, стоявшую у трех окон, смотрящую на залитый солнцем двор в надежде, что явившийся на прощание ее отец откроет перед ней будущее.

Сидя на табурете, Тедди мягким полотенцем вытирал ей ноги. На его лице было рассеянное выражение.

— Когда ты не думаешь ни о чем конкретном, ты похож на маленького мальчика, — сказала Барбара. — Все морщины исчезают.

— Не знал, что у меня вообще есть морщины.