Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

Половые проблемы их взаимоотношений не беспокоили и не удивляли его; он принимал их как неизбежное, вроде абортов, подростков, курящих марихуану, гомосексуалистов и разных прочих прежних табу. В конце концов, шел 1967 год, общество вступило в век новой дозволенности, не одобрять которые мог только дурак или южанин. Но случившееся было не таким простым и сильно вывело его из себя, так как в давнишних отношениях с отцом это проделало приличную дыру. Робби противился самому духу происходящего; возможно, он был слишком уж чувствителен, но он обладал микроскопической сетью утонченных деликатных чувств, которые в настоящее время казались отчасти анахронизмом. По своим грехам он был благородным человеком, но ему не хотелось занимать место на скамье присяжных.

Звуки — стоны, вздохи, восклицания, писки, — не ослабевая, продолжались до тех пор, пока Робби не обнаружил, что заблудился в каком-то чарующем саду среди престарелых шлюх и непосвященных девочек-подростков, которые протягивали руки и задирали юбки, пытаясь завлечь его. Робби сбросил с себя простыню — как он вернулся в кровать, он не помнил — и начал, тяжело дыша, ходить по комнате, ошалевший, неприкаянный. Распахнув дверь, он босиком пошел по длинному холодному коридору, который извивался между разными крыльями здания. Робби мог найти дорогу в любое место с закрытыми глазами. Еще мальчишкой он всегда закрывал глаза, изучая географию здания. В гостиной горел свет, и Робби, крепко сжимая перила, спустился вниз. Открыв бар, он достал бутылку «Наполеона» пятидесятилетней выдержки и налил себе огромную дозу. Коньяк пошел гладко, и Робби, усевшись у шахматной доски, расставил на ней фигуры. Было почти три часа, и он знал, что в эту ночь больше не заснет.

Робби пытался поиграть сам с собой, но через несколько минут потерял интерес. Уставившись на короля и ферзя, он подумал, что фигуры составили супружескую пару и королева была гораздо сильнее своего супруга, обладала большей подвижностью и при первой возможности стремилась устанавливать новые смертоносные связи. Раньше Робби никогда не думал так о ферзе. Разве это не игра, только игра? Робби вернулся наверх, на этот раз поспешно, целенаправленно. Постояв у двери спальни Элейн, он медленно и осторожно повернул ручку. Девушка спала, лежа на спине, слегка подогнув колени и сбросив обе подушки на пол. Остановившись рядом, Робби смотрел на нее. Он действовал очень тихо и не потревожил Элейн. Было еще не поздно уйти, и девушка ничего не узнает. Робби боролся с самим собой, наконец, решил уйти, но, несмотря на свое намерение, остался, словно пригвожденный к месту.

Перед его глазами возникла Барбара — обнаженная, ждущая, податливая.

Скинув пижамные брюки, Робби скользнул в кровать к Элейн. Девушка повернулась набок, спиной к нему, затем, внезапно вздрогнув, повернула голову и открыла глаза.

— Робби?

— Да.

Он запустил руку ей под комбинацию и пальцами принялся поглаживать ее живот.

— Что ты делаешь?

Задрав комбинацию, Робби принялся целовать грудь.

— Робби, пожалуйста!

— Что пожалуйста?

— Не надо!

Это был приказ, но он чувствовал себя сильным и пропустил его. Так ли чувствует себя насильник? Элейн откинула назад голову и удерживала его плечи на расстоянии вытянутой руки.

— Почему сейчас?

— Потому что я хочу.

— Не понимаю… Мы же в доме твоего отца.

— Какое это имеет значение?

— Послушай, мы ведь ждали.

— Я устал ждать.

— Что? — Теперь в ее голосе прозвучала нотка паники, что еще больше возбудило его. — Чья это была мысль — подождать? У нас же были десятки возможностей… наедине. В твоей квартире, в моей. Этим летом у меня дома. Я хотела. Я не могла думать ни о чем другом, только желала тебя. Но здесь? Сейчас? Твой отец и эта — как ее зовут? — чуть дальше по коридору…

— Сейчас она выкручивает ему мозги.

— Не говори так.

— Как, черт возьми?