Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

Он попробовал устроить ловушку, предлагая пешку в надежде получить сильное позиционное преимущество. Барбара не приняла жертвы, и его уважение к ней возросло.

— Вы знали, что я играю, не так ли?

— Ваш отец говорил мне.

Робби сделал конем неосмотрительный ход, и ферзевой фланг оказался незащищенным. Барбара максимально воспользовалась этим, связав коня и ферзя черными слонами.

— Вам понравилась Элейн?

— Очень. — Барбара подняла взгляд от доски и стала смотреть, как Робби внимательно изучал возможность угрозы с ее стороны. — А я вам понравилась?

— Это важно?

— Очень. Я хочу стать вашим другом.

— Вы скоро станете моей мачехой.

— Не говорите подобных глупостей.

— Я — ваш пасынок или скоро буду им. От этого мне немного не по себе. Как-то странно думать о вас в этом качестве.

— Тогда к чему беспокоиться?

— Это — жизнь, юридически оформленная действительность.

— Не говорите, словно школьник. Вы что, думаете, что я стану понукать, давать советы или урежу ваше содержание?

— Шах, — сказал Робби.

— Это ошибка.

Барбара аккуратно передвинула коня, сделав вилку слону и ферзю. Робби отдал слона, но его позиция улучшилась.

— Не думаю, что вы станете делать какие-либо глупости, — сказал он.

— Это что, должно означать, что я — хитрая аферистка, имеющая какой-то стратегический план?

— Этому я не судья.

— Ладно, вы усилили натиск.

— Но вы забрали моего слона. Я действительно не знаю, что сказать, Барбара. Я в каком-то смятении.

— Вы хороший актер.

— Я очень люблю своего отца и не хотел бы, чтобы он испытывал неудобства.

— Что ж, значит, мы на одной стороне.

— Надеюсь.

Барбара сама зажгла сигарету, отмахнувшись от предложенной зажигалки.

— Вы не хотите быть моим другом?

— И что я должен сказать на это? Нам ничего друг о друге не известно. Возможно, наши темпераменты нельзя совместить.

— Вы хотите это выяснить?

— Разумеется, хочу.

— О чем вы думаете? — Она продолжила до того, как он успел ответить. — Приблизительно вот так: я готов все сложить в сумку — Элейн, ее семью, свою карьеру, деньги; если мне не понравится то, что я увижу, я смогу смыться, как только сочту нужным.

Она ослабила внимание, и Робби отыграл пешку.

— Это лишь одна из точек зрения, да?

— Вы стоите на ней?

— В настоящее время я только стараюсь выиграть партию, это простая задача. Мне кажется, что меня загнали в угол.

— В шахматах?

— Да, в шахматах, — с непроницаемым лицом ответил он.

Барбара сердито смахнула фигуры с доски, и Робби, побледневший и напряженный, поднялся из-за стола.

— Как бы вы себя повели, если бы стали проигрывать, ударили бы меня подсвечником? Послушайте, не надо так решительно наступать на незнакомого человека. Дайте мне время, хорошо? Я же знаком с вами без году неделя. Мне что, полагается любить вас?

Барбаре захотелось расплакаться, но она сдержалась.

— Вы правы. Прошу прощения. Я вела себя, как идиотка.

Он ничего не ответил, что еще больше взбесило ее.

— Я сказала, что сожалею.

Робби печально покачал головой и стал собирать с пола фигуры.

— Почему бы вам не лечь спать? — сказал он. — Вас это сильно утомило. Мне это хорошо видно.

— Это первая фраза понимания, которую вы мне сказали. Знаете, мне было очень неприятно. Ваш отец последние несколько недель вел себя, словно лунатик.

— Не говорите о нем так.

— Мне необходимо кому-то выговориться.

— Ну только не мне. Я полагаю, что вы — поразительно красивая женщина, несомненно умная, чертовски сильны в шахматах, и надеюсь, что вы оба будете очень счастливы.

— А, черт. Я кончена…