Облик - София Беннет

Папа смотрит на маму. Что-то в выражении его лица заставляет меня взять его за руку.

– Это лимфома,– говорит ему мама.– Биопсия довольно точна. Им нужно будет сделать

больше тестов, но врачи думают, что Ава больна уже несколько месяцев. Месяцев, Стивен. А те,

другие анализы крови, показывали, что она в порядке...

Она пристально смотрит в стол. Еѐ руки до сих пор дрожат. Она говорит об Аве, как будто

той здесь нет, и что-то в Аве говорит, что в данный момент еѐ здесь нет. В еѐ глазах далекий,

отсутствующий взгляд.

– Что такое лимфома? – спрашиваю я.

Мама старается ответить, но не может.

– Это рак, милая, – говорит папа, удивляя самого себя звуком собственного голоса. – Я так

думаю. Да?

Мама кивает едва заметно, практически незаметно.

Но рак для стариков. Мамин папа умер от него два года назад. Рак убивает вас. У Авы не

может быть этого. Может быть, это просто очень сильный грипп. Или астма?

– Они посылают нас к детскому онкологу,– говорит мама, – У него есть окно в субботу

утром. Очевидно, он принимает больных на выходных, что хорошо. Не всегда удаѐтся попасть так

быстро, но кто-то отказался, и они не хотели терять время.

Она замолкает так же внезапно, как начала говорить, и смотрит из окна на дерево, как

будто она только что заметила его. Я пристально смотрю на шею Авы, точно так же, как делал

папа, когда впервые указал на опухоль. Когда ты смотришь, это очевидно. Быть может, это и есть

настоящая опухоль, о которой говорят в «Анатомии страсти»? Я чувствую, как моѐ тело холодеет.

Я не хочу никого беспокоить, но думаю, что собираюсь упасть в обморок.

Папа сжимает мою руку, чтобы поддержать меня.

– Не волнуйся, милая. Всѐ будет в порядке. Она будет в порядке. Не так ли, Ава, моя

дорогая? Да, Мэнди, любимая? Что ещѐ сказал доктор?

В папином голосе есть скрытый сигнал, который ясно говорит маме, что нам нужны

хорошие новости, и быстро.

Мама выходит из задумчивости и кивает.

– Он сказал, что это довольно распространено среди подростков, и они точно знают, что

делать. Он сказал, что человек в больнице, доктор ... я забыла его имя. Чѐрт. Доктор ... – Она

проводит ладонью по лбу и сдается в попытке вспомнить. – Как-то там. Во всяком случае, его

очень уважают, и он объяснит всѐ в субботу.

– Всѐ будет хорошо, верно? – уточняет папа.

Мама натянуто улыбается и ничего не говорит. Очевидно, врач не говорил, что всѐ будет в

порядке.

– Я иду спать, – говорит Ава, вставая и не смотря ни на кого из нас. – Разбудите меня

позже.

Три серых лица кивают. Когда она уходит, все молчат. Ветер продолжает дуть. Это

единственный звук в комнате.

Любимые фотографии Авы приклеены внутри к двери шкафа.

Она стоит на пляже в Корнуолле в гидрокостюме, сжимая в руках доску для сѐрфинга.

Рядом с ней мальчик с белоснежными волосами, мускулистым торсом и насыщенным золотым

загаром. Это Джесси, прошлым летом учивший Аву сѐрфингу, когда мы отправились отдыхать

неподалѐку от Ползиса. И влюбившийся в неѐ, но это вполне нормально. Ава все время имеет дело

с мальчиками, которые влюбляются в неѐ. Разница в том, что на этот раз это оказалось взаимно.

Джесси удивительно милый для того, кто настолько великолепен. Мама и папа были убеждены, что

их роман не продлится и несколько месяцев, ведь они не видели друг друга, не считая одного

выходного на Рождество, когда он приезжал в гости – но он до сих пор длится. Сейчас фото слегка

изорвано, потому что она регулярно принимается его целовать и гладить, несмотря на то, что у неѐ

есть такое же в телефоне, его она тоже гладит и целует. Я знаю.

Ава со своей лучшей подругой, Луизой Рэндольф, капитаном волейбольной команды. Они