Он не первый человек, который говорит, что Ава хорошо выглядит. Далеко не первый. Это

просто необычно в этих обстоятельствах. Она по-прежнему застенчиво улыбается, как будто

забыла, зачем мы здесь. Я думаю, что она пытается сосредоточиться. И он неплох сам по себе, как

и все детские онкологи. Я действительно должна перестать замечать такие вещи.

– Мой секретарь запишет вас на другие необходимые тесты. Это займет всего несколько

дней. Лучше сделать все тесты вместе.

Мама сморкается в платок; она уже использовала почти всю коробку, заботливо

поставленную рядом с ней. Я думаю, что мы все слегка влюблены в доктора Христодулу. Даже

папа выглядит не таким серым, как пять минут назад.

– И вы можете сделать так, что ей станет лучше? – спрашивает он, кашляя.

Врач немного колеблется.

– Я не могу давать никаких обещаний. Но я могу сказать, что лечение очень эффективно.

Более девяноста процентов наших пациентов полностью излечиваются.– Затем он обращает своѐ

внимание к Аве.– Сейчас, пока вы здесь, я хотел бы, чтобы наш флеботомист взял пробы. – Он

улыбается нашим бледным лицам. – Пробы крови. Это не займѐт много времени.

Следующее, что мы осознаем, мы снова в коридоре. Аву и маму отводят туда, где обитают

флеботомисты – где-то в подвале. – Папе и мне предлагают вернуться в комнату ожидания.

Я хочу поговорить с папой о последней части разговора – о лечении болезни. Девяносто

процентов успеха – это здорово, конечно. Это достаточно много в любом деле. Но у меня

предстоящий экзамен – математика, и я совершенно уверена, что если вы берете девяносто

процентов от ста, это значит, что десять процентов людей не всегда вылечиваются. Что с ними

происходит? Однако папа уже снова уткнулся в «Хорошее Домоводство». Он не совсем избегает

меня, но я могу сказать, что он не готов говорить. Эта мысль тоже приходила ему в голову.

Вместо разговора я беру брошенный рядом со старым местом Авы «Мари Клер» и листаю

его. В нѐм более ста страниц с совершенными, невероятными телами в бикини и туфлях на

высоких каблуках. О-го-го. Но мне нужно отвлечься. Любое отвлечение. Так что я решаю

прочитать страницу за страницей, пока мама и Ава не вернутся, или до тех пор, пока мой мозг не

расплавится – смотря, что произойдет раньше.

В «Мари Клер» огромное количество рекламы помады. Больше, чем казалось бы возможно.

И рекламы тональной основы. И духов. И сумочек. Я начинаю удивляться, как я прожила

пятнадцать лет жизни, не имея подходящей помады (я пользуюсь блеском для губ, если

вспоминаю, обычно забываю), или тональной основы, или духов (я занимаю у мамы или у Авы,

когда это может сойти мне с рук), или сумочки. Да, у меня правда нет собственной сумочки. У меня

есть небольшой холщовый рюкзак, который мне прекрасно служит. Или, по крайней мере, я так

думала. Может быть, у меня должна быть собственная сумка. Я начинаю чувствовать, что

разочаровываю индустрию сумочек.

Мама и Ава всѐ ещѐ не вернулись. Я продолжаю.

Тут статья на тему: "Как получить идеальное тело для пляжа". Другая статья о том, что

лучше – бикини или цельный купальник. И очень длинная статья, о том, как одна стареющая

блондинка просматривает свой гардероб с дизайнерской одеждой, объясняя, какая одежда для неѐ

особенная и почему. Я уверена, у неѐ много сумочек и ни одного холщового рюкзака.

– Что ты читаешь? – спрашивает меня папа.

Я поднимаю глаза.

– Это журнал о женщинах, у которых много одежды.

– Зачем?

– Зачем что?

– Зачем им много одежды?

Это справедливый вопрос, особенно от человека, у которого три рубашки и две пары

штанов. Я не уверена в ответе, поэтому возвращаюсь к началу статьи и читаю рекламную