Облик - София Беннет

разбудить. К концу этого дня я просто отчаянно хочу очутиться дома и отдохнуть.

Но на пути к автобусной остановке следом за мной по ступенькам сбегает уже знакомая

пара ног. Дин прочищает горло и откашливается. Прелюдия к разговору.

– Итак, говорят, ты провалила свою мега-работу и, вроде как, упустила сотню тысяч, –

начинает он.

– Сотню?

– Ага. Это правда?

– Нет! Разумеется, нет!

Не настолько большую сумму.

– Так ты получила деньги? Круто. Это, типа... – он замолкает, пытаясь подобрать

правильное слово.

– Ненормально? – предлагаю я.

– Ага, ненормально. И, Тед, – быстро добавляет он, прежде чем я успеваю исправить его

насчѐт денег, – Я долго думал. О тебе и обо мне, о нас.

О, боже. Звучит очень плохо. Он поворачивается и смотрит на меня тем же обожающим

щенячьим взглядом, что появляется у папы, когда он думает о Клаудии Шиффер.

– Что ещѐ за "о нас", Дин?

– Ну, типа, между мной и Кэлли не было... ну ты понимаешь. И она, эээ, немного... В

общем, я порвал с ней вчера. И, ты знаешь, ты и я... Мы, типа, похожи, ты знала? В искусстве,

приколах и всякой фигне. И ты горячая штучка, поэтому... Я имею в виду, что...

Мы подходим к автобусной остановке. Я ставлю сумку на землю. Дин смотрит на меня с

надеждой.

– Дин?

– Да?

– Ты только что сказал "Тед", это мило. Я думаю, ты всего лишь второй раз за всѐ время

назвал меня по имени. Ты помнишь, как впервые встретил меня, пять лет назад?

– Эм, вроде того. – Дин выглядит неловко и возится с пряжкой рюкзака.

– Ты назвал меня Инопланетянином38.

– Я так тебя назвал?

38 E.T. – инициалы Тед (Edwina Trout, Эдвина Траут), а также сокращение the Extra-Terrestrial –

инопланетянин.

– Ага. И когда я подросла на два дюйма, ты переименовал меня в Чумовую Пятницу. И

все остальные звали меня так же вслед за тобой. На самом деле, я думаю, что в нашем классе есть

люди, которые до сих пор не знают моего настоящего имени.

– Эм, ну да.

– И мне никогда не нравились эти клички, Дин. Совершенно не нравились. А насчѐт

Кэлли... Ну, у неѐ твои инициалы вытатуированы на шее.

– Ну, так что же?

Он чует тут подвох, только вот не понимает, в чѐм.

– Ну, я всего лишь пытаюсь сказать, что Кэлли, возможно, самая подходящая для тебя

девушка. И нет, я не получила сто тысяч. Я вообще никаких денег не получила. Я не модель, ясно?

И никогда не была ей на самом деле. И если быть совсем откровенной, я в кое-кого влюблена. Не

то, чтобы это имело какое-то значение.

– О, ясно. Круто. – Он не может смотреть мне в глаза, но, судя по его виду, он

испытывает облегчение. Думаю, я была немного пугающей. В конце концов, собственной матери я

напоминаю королевского морского пехотинца.

– Но без обид, ладно? – говорит Дин, немного оживляясь. – Попытка не пытка. Потому

что ты сейчас, типа, крутая телочка, если позволишь мне так выразиться.

– Без обид, Дин. И ничего не имею против твоих слов.

Он протягивает руку. Это все совершенно дико, но я пожимаю еѐ. Затем он бредѐт прочь,

оставляя меня стоять на остановке и глядеть ему вслед, удивляясь, как я вообще могла сказать все

эти вещи. И почему, если я сейчас крутая телочка, мне так грустно?

Когда я возвращаюсь домой, папа сидит за обеденным столом, пытаясь починить тостер.

– Пап! Что на этот раз произошло?

Он широко улыбается. Очень широко. Слишком широко для человека, который только что

сломал один из самых важных предметов семейного имущества.

– Я делал праздничный сэндвич с сыром. Просто забыл, что сыр плавится. Не волнуйся, я

сейчас всѐ быстро починю.

– Праздничный?

– Ага, – папа улыбается ещѐ более самодовольно. – Я только что оплатил наш отдых на