Облик - София Беннет

когда проходит ещѐ пять мучительных минут.

В конце концов, Ник откашливается.

– Слушай, Тед, я знаю, что ты наверняка обо мне думаешь.

Я выпучиваю на него глаза. Я действительно думала, что мне очень нравятся его часы. Но

суть не в этом.

– Нет. Речь о том, что ты обо мне думаешь? – поправляю я его. – Не переживай. Ты

выразился предельно ясно.

Он снова откашливается.

– Эм, Ава рассказала мне о фотосессии. Я полагал, что ты вернѐшься по своему

съѐмочному графику, а не... как вышло. И она сказала, что ты оказалась там в первую очередь из-

за неѐ.

– Серьѐзно?

– Ага. А ещѐ, что она всѐ время подталкивала тебя на совершение этих безумных

поступков, и теперь ей жаль, но ты была такой... поразительной.

– Она так и сказала?

– Да. Она много рассказывает о тебе. Полагаю, это потому... это потому, что я сам

спрашиваю.

Мы долго, очень долго молчим, за это время успевает остыть мой горячий шоколад,

четверо посетителей заходят и уходят из кафе – никто из них не является Авой и Джесси – а я

пытаюсь убедить себя в том, что Ник спрашивал обо мне из простого любопытства, насколько же

я злобное существо. А не по какой-то другой причине. И в его глазах сейчас светится отвращение,

а не... не что-либо ещѐ, что я даже не осмеливаюсь вообразить, потому что моѐ сердце

выскакивает из груди при мысли об этом. Я могу испытывать ненависть к Нику Споуку, но моѐ

сердце – нет. Моѐ сердце представляет себе каждую чѐрточку его лица, его волос, его одежды,

голоса, даже то, как он небрежно произносит слова, вопреки всем моим попыткам успокоить

беспокойный орган.

– И, полагаю, я всѐ спрашивал и спрашивал о тебе, потому что... ты обворожительна, Тед.

Я хочу сказать, что красивые девушки обычно ужасно скучные, но ты даже и не представляешь,

насколько ты великолепна. И как только я подумал, что всѐ налаживается, ты улетаешь в Нью-

Йорк, такая же скучная, как и подавляющее большинство. Но ты сбежала. Почему?

Я практически уверена, что, если попробую сейчас что-то сказать, не смогу произнести ни

звука. Мозг пытается переварить слишком много информации, в том числе "красивая" и

"великолепная". От парня, чья мать ежедневно работает с супермоделями. Однако дар речи всѐ-

таки каким-то образом возвращается ко мне. Не красноречие, но все же хоть что-то.

– Я просто не могла этим заниматься. И... из-за тебя. Ты сказал мне, что я нужна Аве.

Ник вздрагивает от воспоминания.

Он склоняется в мою сторону. Смотрит на мои губы. Наверное, у меня на них пена от

горячего шоколада или ещѐ что-то, но я не могу пошевелить даже пальцем, чтобы привести себя в

порядок.

– Я был идиотом, – бормочет Ник. – А ты – самая...

Затем его губы накрывают мои, и всѐ моѐ тело воспламеняется. Это продолжается совсем

недолго, потому как Ник встревожено отстраняется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Но мои

глаза сейчас отлично говорят за меня. Так что он придвигается обратно, нежно сжимает моѐ лицо

в ладонях и продлевает начатое. Так долго, что к тому моменту, когда мы отрываемся друг от

друга, рядом с нашим столиком обнаруживаются Ава с Джесси, наблюдающие и критикующие

нашу технику.

– Никогда не понимал, как это делают люди в очках, – серьѐзно произносит Джесси.

– Они не запотевают?

– Захлопнись, мальчик-сѐрфер, – ворчит Ник, отодвигаясь обратно на своѐ сиденье.

– А я даже не представляла, что Тед умеет это делать, – замечает Ава.

– По крайней мере, правильно.

На самом деле, я тоже не представляла. Не так, как сейчас. Но я никогда и не испытывала

ничего подобного.

Эти двое присаживаются за наш столик.

– Мы уже думали, вы никогда до этого не дойдете, – вздыхает Джесси.– Мы целую