Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

Вдали появилась женщина. Она шла вдоль отмели, там, где словно серебристое ожерелье, цепью протянулись крохотные озерца, оставленные отступившим после шторма морем. Потревоженные чайки с гортанными криками кружили у нее над головой. Артур закрыл глаза — так вдруг захотелось поверить в невозможное.

— Куда же вы исчезли? — подходя, спросила Илга. — Второй день за вами бегаю. В общем, так. Мы с Бирутой обо всем договорились — я буду жить у нее. Ваш дом свободен. Напрасно деликатничаете.

— А вы совершенно напрасно торопитесь, смущенно ответил Артур. Я же еще и не демобилизовался. Так, в отпуске после ранения.

— Все равно, я свои вещи унесла.

— И цветы? — улыбнулся он.

— Они вам не помешают? — вопросительно взглянула на Бангу учительница. — Пока вы совсем не вернетесь, я их буду поливать. И сад тоже. Жалко, если погибнет. Земля здесь — сплошной песок.

— Странно, — задумчиво сказал Артур.

— Что странно? — не поняла она.

— Это я о человеке. Вообще… Может дрожать над цветком, а может вот так… — Банга до хруста сжал кулаки.

— Но всегда добро побеждало зло, — по-школярски убежденно сказала Илга.

Он с интересом посмотрел на девушку, улыбнулся:

— Особенно в книжках.

— Не согласна, — учительница упрямо наклонила голову, нахмурилась. — Вы многое повидали, многое пережили. А в принципе… Вот увидите, все образуется. И Марту свою найдете.

Он удивленно вскинул голову:

— А вы откуда знаете?

Она не смутилась, не опустила взгляда.

— Бирута рассказала. И Калниньш тоже. Кстати, он вас сегодня разыскивал.

— Калниньш? — чуть не крикнул Артур. — Он в поселке? — и начал торопливо натягивать сапоги.

Они сидели в доме Банги, оба задумчивые, тихие. Поговорили обо всем, не касались только главного. Калниньш встал, подошел к окну, долго смотрел, как солдаты мыли трофейный «опель». Наконец, не выдержал, обернулся:

— Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Судил Марту не я, хотя не скрою — принимал участие в расследовании. А факты, понимаешь, вещь упрямая.

— Какие факты? — угрюмо спросил Артур.

— Отец ее бандит, это доказано. Я уже не говорю, что при немцах был старостой. Муж — ярый приспешник гитлеровцев.

Артур не выдержал, поднялся, подошел, стал рядом.

— Кого судили? — резко сказал он. — Отца, мужа, или ее? Ту, которая, рискуя жизнью, прятала у себя партизан. Это не факт?

— Этот факт подтверждается сегодня, — возразил длинный. — А тогда фактом было извещение о вашей гибели… твоей и Лаймона.

— А поверить ты ей не мог? Просто, по-человечески…

— Не мог, не имел права. Обвинение ей было предъявлено тяжелое — связь с бандитами. Ты понимаешь, что это значит?

— Слыхал. И о следах хромого Озолса, и о намеках Петериса накануне бандитского налета… И все-таки, разве не могло быть, что Озолс не заходил в свой дом? Хотя бы потому, что не хотел ставить дочь под удар?

Калниньш долго молчал, потом сказал:

— Не верю.

— Так же, как не верил в историю с разведчиком. Пойми, в тех условиях это был подвиг.

— Что я тебе скажу… — пожал плечами Калниньш. — Добиться пересмотра дела вот в таком новом свете будет нелегко. Даже в свете новых фактов. Но, конечно, нужно. А пока единственно реальное, что я могу тебе обещать — сделать запрос и узнать, где она находится.

— Спасибо, — не без сарказма поклонился Артур. — Мне уже один добрый дядя пообещал оказать эту услугу.

Калниньш помрачнел.

— Напрасно ты злобствуешь и к человеку придираешься. У него всю семью в Саласпилсе под корень сгубили.

Артур виновато заморгал ресницами:

— Прости, не знал.

— И вообще, я тебе скажу… Нельзя смотреть на все только через свою беду — так весь мир может показаться кошмаром.

— А как иначе прикажешь смотреть? — насупился Артур.

— Не знаю. Но только надо как-то по-иному, терпимее.

— Тебе легко рассуждать.