Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

— Ну, не такому уж и коротенькому, — сказал Джерри. Ее стремительное отступление, после того как он сказал это, все еще причиняло ему боль. Шея тоже болела.

— Ну, это уж мне решать, а я решила, что было оно весьма скромным, — сказала Аврора. — Когда я слушаю твоих пациентов, мне кажется, что они раздавлены жизнью. Мне кажется, они видят в тебе врача. Сомнительно, чтобы многим из них пришло в голову, что ты просто пустозвон.

— Да я ведь никуда и не уехал, — стал оправдываться Джерри. — И в чем ты видишь мое пустозвонство?

— Это ты — психиатр? — произнесла Аврора. — Я могла бы рассказать тебе, что ты собой представляешь в качестве психиатра. Это было бы самонадеянно с моей стороны, ведь я — не психиатр. Я просто придираюсь.

— Да, ты придираешься.

— Я знаю, — продолжала Аврора. — Мужчины ворчали, что я капризничаю с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. За все это время я слышала описание своих недостатков сотни раз.

Она умолкла. Джерри пожалел, что она не уехала, но с другой стороны, он понимал, что если отпустит ее домой в таком расстройстве, то и сам будет печалиться и винить себя во всем целую ночь, хотя он ничего не сделал такого, за что можно было бы винить себя. Это он помнил точно.

— Придираюсь я или нет, но я признаю, что ты — очень милый человек, — сказала Аврора сдавленным голосом. — Именно потому, что ты такой милый, у меня и возникла эта никому не нужная страсть к тебе. Из-за того, что ты такой милый, ты позволил мне насладиться моей любовью к тебе, и это было так благородно. Вполне возможно, что эта любовь — последняя в моей жизни, поэтому она так много значит для меня. Но я никогда не была такой дурой, чтобы надеяться, что и для тебя все это может многое значить. Вот поэтому у меня возникает желание отодвинуться от тебя, когда ты вдруг начинаешь говорить, что любишь меня. Мне кажется, ты говоришь это, только чтобы успокоить самого себя.

— Ты хочешь сказать, что я люблю лишь одного себя? — спросил Джерри.

— Нет-нет, — сказала Аврора, соскользнув с кровати. Усталым движением она подобрала платье и отправилась в ванную переодеться. Джерри сел в постели и не вылезал из нее. Ему показалось, что предстоящая ночь будет ночью грусти и печали. Может быть, пойти в магазин и взять напрокат какой-нибудь фильм с кунг-фу? Совсем неплохое средство против некоторых видов депрессии.

Аврора скоро вышла из ванной, застегивая платье.

— На чем мы остановились? — спросил Джерри, изображая из себя приятного собеседника. Он все еще надеялся развеять ее грусть, пока она не уехала домой.

Аврора уселась на стул напротив кровати и подняла с полу чулок. До того как приехать к Джерри, она побывала в гостях у Паскаля. Паскаль был с ней грустен с тех пор, как его выписали из больницы. Он никогда не забывал упомянуть, что она бросила его после того, как он разбил себе голову, спеша ей на помощь. И все же, ведь не угадаешь — а вдруг Паскаль как раз и послан ей судьбой? Поэтому, отправляясь к нему, она старалась одеваться так, чтобы соблюдать какие-то рамки. Она даже надевала чулки. И несмотря на некоторую дозу грусти и печали, им все еще удавалось доставить друг другу некоторое удовольствие.

Но вот заканчивался еще один день, в сердце ее была грусть, и в чулки влезать ей не хотелось. Вместо того чтобы надеть их, она смотала и засунула их в сумочку.

— Ну, мы вообще-то обсуждали твою карьеру — карьеру пустозвона, — сказала Аврора. Она придвинулась к краю его кровати и включила лампу над кроватью, чтобы рассмотреть его получше. Пустозвон он был или нет, но он был привлекателен, никогда он не был привлекательней, чем в те минуты, когда грустил или чувствовал, что его не понимают, или же обижался на то, что его не принимали всерьез. Она нежно прикоснулась к его лицу, чтобы показать ему, что ничего плохого о нем она не думает.