Сезон воронов - Соня Мармен (2013)

– Можешь сказать мне, откуда у тебя гвоздь?

– Взял у бочара, миссис Кейтлин.

– У бочара? Ясно. – Я задумчиво смотрела на гвоздь. – Но ведь мистер Макстаркен ушел вместе с остальными мужчинами. Кто же тогда дал тебе этот гвоздь?

– Никто. Я… я его взял на время.

– На время, говоришь?

– Я не крал!

– Значит, ты собирался вернуть его на место? Ты ведь знаешь, что гвозди – вещь ценная!

Мальчик нахмурился и заерзал на скамье.

– Знаю, конечно.

– Вот и замечательно! После урока отнесешь гвоздь на место. Он тебе послужил на славу, но впредь ты без него обойдешься, не так ли?

– Так, миссис Кейтлин!

Краем глаза я заметила, что он показывает младшей сестре розовый язык. «Годы идут, и ничего не меняется», – подумала я и сделала вид, что ничего не замечаю. Мои дети в свое время вели себя ничуть не лучше.

– Что ж, посмотрим, что вы успели написать… Алекс, – обратилась я к мальчику-подростку, чтобы закрыть тему с гвоздем, – следует писать «adveniat regnum tuum», а не «regnam tum»!

– Миссис Кейтлин, а почему мы должны учить все эти молитвы?

– Когда мы молимся, мы почитаем Господа, просим его простить наши ошибки, благодарим за его доброту и просим помиловать нас. У нас в долине нет ни священника, ни церкви. Но кто-то же должен выучить с вами молитвы!

– Я хочу выучить молитвы, но почему их нельзя писать на гэльском? Эта латынь…

– Вы знаете все эти молитвы на английском и на гэльском. Писать их по-латыни – лучший способ выучить их наизусть.

– Да, но мы же не говорим по-латыни!

– Латынь – язык нашей религии. Мы – католики, а значит, молимся на латинском.

– Но ведь мы могли бы взять книжки с молитвами на английском. Недавно я нашел одну такую.

– Эти книги – для протестантов, Алекс. Молитвенниками на английском пользуются пресвитериане в шотландской кирхе[61]. Протестанты молятся тому же самому Богу, но… скажем так, молятся они по-другому.

– Если мы все молимся одному Богу, – вмешался в разговор Исаак, – то почему тогда Папа так хочет, чтобы у нас был король-католик, а не король-протестант?

– Потому что он знает, что Георг – дурачина, что тут непонятного! – заявила Элис.

– Кэмпбеллы из Гленлайона не католики, но они все равно на стороне Претендента, – добавил Кол.

Я вздохнула, и на этот раз огорчение мое не было наигранным.

– Ваши отцы сражаются не только из-за веры. Все намного сложнее. Все дело в политике, в размолвках, в старых претензиях…

– А вы, миссис Кейтлин, какого короля вы хотите в Шотландии? – спросил Исаак.

На мгновение я растерялась, но тут же собралась с мыслями и попыталась удовлетворить его любопытство.

– Я не знаю, Исаак. Но думаю, что была бы рада королю, который дал бы нам жить спокойно.

Алекс многозначительно усмехнулся.

– Это еще не скоро будет! Пока мы прогибаемся перед этими проклятыми sassannachs, они будут нас притеснять! Я считаю, что то, что мы – паписты, тут ни при чем. Мы – хайлендеры, вот за что они нас ненавидят! Стюарты – католики, но получили же они «Патент огня и меча», чтобы казнить Макдональдов из Кеппоха! А ведь они такие же паписты, как и мы!

– А зачем тогда люди из Кеппоха идут сражаться, чтобы Стюарты снова заняли трон? Они что, больные?

– Потому что Стюарты – шотландская династия, мой дорогой Исаак, – заметила я.

– Не слишком ли все это запутано?

– Я объясню тебе все потом, Элис.

Я посмотрела на Алекса Макдоннела, старшего сына Калума. Ему было всего шестнадцать, но ростом и статью он был уже мужчина. Внешне он больше походил на мать, но по характеру и повадкам очень напоминал мне отца. От Калума он унаследовал и жгучую ненависть к англичанам. Никто из этих детей еще не родился, когда случилось то побоище 1692 года, но они были о нем наслышаны. Родители постарались на славу, и все детали этой ужасной трагедии запечатлелись у них в памяти.