Сезон воронов - Соня Мармен (2013)

Разоренный, раздавленный несчастьями Роберт, которого Бредалбэйн именовал не иначе как «старый безумец», стал топить свой гнев и стыд в бутылке, нашел утешение в игре. Ему пришлось даже совершить несколько набегов на Стратфиллан, чтобы дети не умерли с голоду. Наконец, чтобы хоть как-то прокормить семью, Роберт Кэмпбелл поступил на службу в Аргайлский полк в чине капитана. Тринадцатого февраля 1692 года, находясь со своими солдатами на постое в долине Гленко, он был вынужден именем короля устроить ту страшную резню.

Марион невидящим взором смотрела на того, кому предстояло стать седьмым лэрдом Гленлайона. Брат допил виски и собирался налить себе третий стакан, когда звучный голос Роба нарушил тишину:

– Где документ?

Роб не имел привычки ходить вокруг да около. Джон посмотрел на него округлившимися от страха глазами и поставил стакан на стол. Пальцы его дрожали.

– У меня его нет.

Напряжение в комнате нарастало. Марион с такой силой вцепилась в подлокотники кресла, что ногтями прорвала обивку.

– Что ты с ним сделал, Джон Кэмпбелл?

На лбу юноши выступили капли пота. Он вытер их носовым платком.

– Я… я продал его.

Крик пронзил воздух, словно удар меча. Бледная как смерть Марион вскочила и зажала рот руками, но у нее и так пропал дар речи. Дункан дернулся в кресле. Взгляд его перебегал с девушки на ее брата и обратно.

– Кому продал? – спросил по-прежнему невозмутимый Роб.

Джон не отрываясь смотрел на сестру, а потому не видел, что остальные смотрят на него с недоверием.

– Сыну герцога Аргайлского.

Эти слова обрушились на Марион словно дубинка. Она застонала, качая головой из стороны в сторону. Конечно, все это ей только снится! Брат издевается над ней, как обычно, хочет ее позлить! Она попыталась найти во взгляде Джона хотя бы намек на насмешку, но увидела только огорчение и растерянность.

– Господи, Джон, что ты наделал!

Ноги Марион вдруг стали ватными, предметы обстановки закружились перед глазами. Кто-то не дал ей упасть и усадил в кресло. Дункан встал сзади и положил руки девушке на плечи.

– Я сделал это ради отца, Марион, – с неожиданным пылом попытался оправдаться перед ней брат, – теперь он сможет выкупить почти половину долины!

– Ради папы? – выкрикнула она, пытаясь подняться, но руки Дункана удержали ее в кресле. – Понимаешь ли ты, что именно продал врагу, Джон?

– Подписи нашего отца на этой бумаге не было. И подписи Бредалбэйна тоже, насколько я знаю.

– Мне плевать на Бредалбэйна! Пусть себе горит в аду, я только буду спать спокойнее! И какая разница, есть там подпись отца или нет? Важно то, что он сражается ради правого дела! А где ты был, когда твои соотечественники рисковали жизнью на поле битвы? Пил вино и торговался о цене за их головы? Ты выторговывал побольше денег за свое предательство, а, Джон? Джон… Ты предал родину, свой клан, своего отца! Ты меня предал…

Голос Марион сорвался, и она разрыдалась. Слезы струились по ее бледным щекам. Джон опустил глаза. Его волнение было очевидно.

– Я тебе доверилась…

– Тебе этого не понять, Марион. Мне надоело видеть, как отец унижается перед этим деспотом Бредалбэйном, лижет ему сапоги…

Юноша взглянул на портрет своего предка над камином и указал на него обличающим перстом.

– Все из-за этого презренного пьяницы! Он все продал, всем пожертвовал ради своей проклятой бутылки и костей! Он продал нас, и вот что нам приходится терпеть по его вине…

– Да, Роберт был безумцем, но то, что он продал, не потеряно навсегда, Джон. Земля, фермы, холмы, деревья – все то, благодаря чему мы до сих пор выживаем, это он продал. И все это можно когда-нибудь выкупить обратно. Но только не чью-то жизнь.

Она ненадолго замолчала и медленно встала с кресла. Дункан потихоньку убрал руки.

– А ты, что ты продал, Джон? Знаешь ли ты сам? Подумал ли ты об этом?

– Марион…