Сезон воронов - Соня Мармен (2013)

Юноша закрыл глаза и попытался представить себе комнату Марион. Наверняка обстановка в ней скромная, даже строгая. Кровать, комод, один или пара стульев. Письменный стол? Нет, стола там быть не может. Чем она обычно там занимается, когда остается одна? Рассматривает себя в венецианском зеркале? Роется в большом платяном шкафу, полном вышитых юбок из египетского хлопка и тончайших батистовых рубашек с французскими кружевами, какие он видел на нарядных леди в Эдинбурге? Есть ли у нее привезенные с Востока жемчуга и тонкой работы серебряные испанские броши? Нет, ничего такого у Марион нет. И все-таки это ее комната, в ней все напоминает о хозяйке, там царит ее запах…

Внезапно на душе стало тяжело. Ему не место в этом доме, в этой долине! Нельзя допустить, чтобы ответственность за деяния Кэмпбеллов легла на его клан. Хватит с них и их собственных несчастий! К тому же он ощущал смутное волнение, от которого становилось не по себе.

Казалось бы, здесь Дункан был волком в овчарне, и, в то же самое время, он чувствовал себя овечкой в волчьем логове.

Несчастья и беды, пережитые многими поколениями, накапливались и превращались в тяжкий груз для потомков. Родители учили своих детей ненавидеть с младенчества, как ходить и разговаривать. Дети вырастали и поступали так же со своими собственными сыновьями и дочерьми, не задаваясь никакими вопросами. Ненависть и жажда мести, ею порождаемая, становились единственным смыслом существования.

Эта невеселая мысль посещала Дункана не раз. Здесь, в Хайленде, ненависть витала в воздухе наравне с ароматом цветущего вереска. Все эти распри между кланами… Вместо того чтобы объединиться против врага, их настоящего врага – Англии, они ссорились между собой. Во время последней кампании он не раз становился свидетелем потасовок, чтобы понять: реставрировать монархию в Шотландии такими методами им никогда не удастся. Но что делать? Хайлендеры таковы, каковы они есть, со своими достоинствами и недостатками. И сам он – не исключение.

Но должно же быть в жизни еще что-нибудь помимо ненависти к соседу! К примеру, не один десяток лет у их клана хорошие отношения с Кэмеронами из Лохила и Макдональдами из Кеппоха. Но хватит одной искорки, чтобы все переменилось. Со Стюартами из Аппина они тоже весьма дружны, но ведь так было не всегда! То же можно было сказать и о Маклинах из Ардгура и Дуарта. Были времена, когда они проливали кровь друг друга. Но что касается Кэмпбеллов…

От размышлений его оторвал скрип. Дункан прислушался. Где-то скрипнула дверь. Кто и куда может идти ночью? Дункан сел на матрасе. Что, если это Джон? Что ж, если этот прохвост решил потихоньку сбежать… Он поспешно запахнул на себе полы пледа, надел пояс, башмаки, схватил кинжал и пистолет. Одного взгляда на трех мужчин, которые лежали рядом, хватило, чтобы понять: Колин и оба Макгрегора спят. Что ж, он и сам справится с этим слабаком!

Юноша выскользнул из комнаты, бесшумно закрыл за собой дверь, крадучись подошел к входной двери и вышел на улицу. Луна сияла над Крег-Деаром, отделявшем долину от унылой долины Раннох-Мор. Ее нежный свет окрашивал пейзаж в переливчатые оттенки опалово-сиреневого и жемчужно-голубого, отчего все вокруг казалось неправдоподобным, сказочным. Дункан замер, любуясь этой красотой.

Кто-то закутанный в накидку сидел на низкой каменной оградке к нему спиной. Дункан повернулся, чтобы уйти. Ему не хотелось нарушать уединение Марион. Но девушка успела обернуться.

– Дункан?

– Да, это я.

Он вышел из тени портика. Ночь выдалась спокойная, и долину окутала безмятежная тишина – такая, какая бывает только зимой. Животные глубоко спали, согретые толстым слоем жира и густым мехом в своих норах под снегом, который заглушал и поглощал все шумы. Дункан спустился по ступенькам и пошел по тропинке, которая вела к ограде. Снег хрустел у него под ногами.