Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

Я уже никогда этого не узнаю, потому что они не стали со мною говорить. Я распрямилась, расправила плечи, тыльной стороной ладони вытерла со щек слезы и отправилась наверх.

Когда Рэннок Хэмилтон наконец проснулся, я сидела у окна, глядя на восходящее солнце. Я слышала, как он зевает и потягивается, затем неровные половицы скрипнули, и я обернулась.

Надо отдать ему должное – у него было красивое, сильное тело: длинные ноги, мускулистые плечи и руки, и каждый мускул был четко очерчен. Его грудь, руки и ноги покрывали волосы, густые и блестящие, словно шкура черного волка. Он не сделал ни малейшей попытки прикрыть свою наготу.

– Ну что, жена, – сказал он, – что ты теперь скажешь о своей языческой богине и ее вьющейся жимолости?

– Я бы сказала, что вы избежали ее визита.

Он засмеялся. Если злобный волк может быть самодовольным, то он всем своим видом выражал горделивое самодовольство.

– А еще я сказала бы, что она живет в Грэнмьюаре уже тысячу лет и проживет там еще столько же, и если вы думаете прибрать Грэнмьюар к рукам, то вам было бы лучше заключить с нею мир.

– Я никогда не иду на мировую с бабами, хоть с богинями, хоть с Евиными дочками. Эта твоя Зеленая Дама покорится мне, как покорилась ты.

– Вынужденная покорность никогда не бывает искренней.

Он снова засмеялся.

– Я буду принуждать тебя к покорности, покуда ты не забудешь все, кроме того, что я твой господин, и в конце концов ты будешь пресмыкаться передо мной и умолять забрать у тебя ларец старой королевы.

– Я никогда не отдам вам ларец. – Произнося эти слова, я посмотрела на него и подумала: «Да, он у меня, и если ты предашь Роутса и Морэя, я, может статься, и отдам его тебе; кто знает? Но я никогда не стану пресмыкаться ни перед вами, ни перед кем-либо другим».

Он рассмеялся. Я видела, что он догадался о моих мыслях и заинтересовался.

Повернувшись к двери, он крикнул, чтобы принесли горячей воды и завтрак. Я отвернулась и опять начала смотреть в окно. Он умылся и оделся. Я слышала, как лязгнула сталь, когда он застегивал пряжку пояса, на котором висели его кинжал и шпага. Я успела положить ключ обратно в его кошель, и, если Джилл меня не выдаст, он никогда не узнает, что я выходила из комнаты и сходила вниз.

– Я проведу день как обычно, на службе у милорда Роутса, – проговорил он, жуя грубую овсяную лепешку и запивая ее элем. – Сиди в комнате. Я велю караулить дверь, так что не вздумай куда-нибудь улизнуть. Только попробуй, и я взгрею тебя до полусмерти, и плевать мне на твой ларец.

– Я не буду пытаться бежать. Да и куда мне идти?

Он посмотрел на меня. Я подумала: «Интересно, а сам он ощущает ту пустоту, которую я вижу в его глазах, или же он считает, что все остальные так же пусты, как и он?»

– Если хочешь, можешь кликнуть, чтобы тебе принесли горячей воды, – сказал он. – Похоже, бабам все время требуется горячая вода и мыло. И Джилл принесет тебе пожрать.

Я ничего не ответила. Складка между его бровями сделалась глубже, и он молча вышел вон.

Горячая вода. Спасибо тебе, Зеленая Дама, – горячая вода и мыло!

Я подождала, чтобы увериться, что он действительно ушел, потом подошла к двери и позвала Джилла. Он охотно принес мне горячей воды, чистые полотенца и банку пахнущего розмарином мыла. «Господи, откуда он его взял? – впрочем, это не мое дело!» Я разделась донага и мылась очень долго, пока мыло не кончилось, а вода не остыла. Отдушка из розмарина была целебной и успокаивающей. Я протерла сырой губкой мою амазонку и нижнее белье и вытерла полотенцами волосы. Затем я оделась, заплела и заколола волосы и снова позвала Джилла. Он тут же принес мне горячие свежие овсяные лепешки, заварной крем из яиц и горячий пряный напиток из вина.

– Джилл, – сказала я, – после того как я поем, мне хотелось бы поспать. Не мог бы ты послать кого-нибудь ко мне, чтобы предупредить меня до того, как… хозяин… поднимется в комнату?