Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Я докажу им свою преданность, – сказал он.

– Возможно.

– Ты скажешь мне, где ларец, и я отдам его милорду Роутсу, в собственные руки. – Он начал расстегивать пуговицы своего камзола. – Ты мне скажешь.

– Нет, не скажу.

Я отвела от него взгляд, потом искоса посмотрела на него. «А может, и скажу. Может быть, ты сам, собственными силами, сумеешь вознестись на такую высоту, что закачаешься, если только трижды подумаешь, прежде чем отдавать ларец в руки Роутса. Как ты думаешь, тебе понравится зваться графом Кинмиллом?»

– Ты мне скажешь, – повторил он. – И ты прекратишь толковать про всяких там Зеленых Дам и жимолость и заниматься своей цветочной магией.

Откуда ему было знать, что утром я уже пыталась заняться цветочной магией, но у меня ничего не вышло. Цветы покинули меня. Откуда ему было знать, что я все равно буду всем сердцем и всей душой молиться Зеленой Даме всякий раз, когда он будет прикасаться ко мне.

Больше я ничего не сказала. На сегодня я посеяла достаточно семян сомнения. Я допила вино, превратила себя в затейливую механическую куклу без чувств, без страхов, и вновь сняла с себя одежду.

Глава двадцать седьмая

Девять дней спустя – я знала, что их было именно девять, потому что считала их, один безрадостный день за другим – Рэннок Хэмилтон принес мне придворное платье: корсаж и рукава, нижнюю и верхнюю юбки, все, сшитое из темно-синего бархата с разрезами, отделанными внутри бледно-бирюзовым шелком. Бархат был расшит золотыми нитями, жемчугом и горным хрусталем; к платью прилагался головной убор из такого же синего бархата, с вышивкой из крошечных жемчужин в форме значка – символа Грэнмьюара, и длинное прозрачное покрывало – такое же носила и королева.

Придворный наряд означал, что мне придется возвратиться ко двору.

– Где вы взяли деньги, чтобы все это купить?

– Я не какой-нибудь нищий, – отвечал он. – В Кинмилле у меня есть стальной ящик, полный золота.

«Вероятно, награбленного», – подумала я.

– Когда вы возьмете меня ко двору?

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся. Он отлично знал, что для меня это будет мукой, и предвкушал мое унижение.

– Завтра, – ответил он. – И я ожидаю, что ты будешь радостно улыбаться королеве и скажешь ей, что я лучший из мужей.

В маленькую комнату, где королева обычно ужинала, нас проводил граф Роутс.

– Мадам, – торжественно сказал он, – позвольте мне представить вам родича моей жены мастера Рэннока Хэмилтона из Кинмилла и его супругу Марину Лесли, дочь и наследницу Патрика Лесли из Грэнмьюара.

Я посмотрела королеве прямо в глаза. «Я не выкажу страха, и я не выкажу почтения, и я никому не дам увидеть стыд и душевную муку, от которых у меня по всей коже ползали мурашки, пока все в комнате глазели на меня».

Королева улыбнулась.

– Добрый день, мастер Рэннок, – сказала она. – Добрый день, Марианетта.

Рэннок Хэмилтон поклонился. Он побрился и подстриг волосы и купил новую одежду также и для себя. Он еще не успел обносить новое платье, и оно пока не село по фигуре. Двигался он, как дикий зверь: волк или дикий кот – и в каждом его движении сквозила хищная грация, сдержанная сила и вместе с тем – опаска.

– Добрый день, мадам, – сказал он.

Я сделала реверанс, и мои синие бархатные юбки раздулись колоколом. Я не наклонила головы и продолжала неотрывно смотреть в глаза королевы.

– Добрый день, мадам, – промолвила я.

– Как вам супружеская жизнь?

Рэннок Хэмилтон ничего не ответил. Вероятно, ему не приходило на ум ничего, что можно было бы сказать в благовоспитанном обществе. На мгновение стало тихо, потом я вымолвила:

– Все так, как вы и представляли себе, мадам.

Первый шок от унижения прошел. Я его пережила. Мало-помалу я начала поглядывать на остальных придворных, собравшихся в комнате.