Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

До этого мы с ним не говорили о любви, и его слова застали меня врасплох.

– Разве у тебя никогда… – произнесла я и остановилась. – Разве у тебя никогда не было такой любви?

– Только однажды, – тихо проговорил он. – Только теперь.

– Нико. – Я сделала глубокий вдох и положила ладонь на его руку, придерживающую листок бумаги. Сейчас я впервые сознательно дотронулась до него после того странного, похожего на грезу поцелуя, когда я едва коснулась его губ в день, когда он приехал. Его кожа была теплой, и я ощутила под рукой изящные очертания его пальцев.

– Что, ma mie?

– Хочешь пойти со мною в Русалочью башню?

Рука под моею ладонью не сдвинулась с места. Я почувствовала только легкую дрожь и подумала: «Какого же усилия ему стоит сейчас не шевелиться, ожидая моего окончательного решения».

– Хочу, очень хочу, – вымолвил он. – О ma mie, ты и сама знаешь, как сильно я этого желаю. Но только если таково и твое желание.

– Я думаю, оно именно таково.

Я хотела, чтобы с Нико у меня все было по-другому. Если это произойдет по-другому, быть может, я освобожусь от той черной пустоты, которую оставил во мне Рэннок Хэмилтон. Но если все не будет совершенно по-другому, я этого не вынесу.

– Обними меня, – сказала я, стоя спиной к двери и держа руку на щеколде. – Просто обними меня.

Сначала он опустил ладони на мои плечи, легко, очень легко, потом провел ими вниз, до моих запястий. Я вздрогнула, и он тотчас убрал руки.

– Ринетт, – проговорил он, – тебе вовсе нет нужды…

– Я этого хочу. Я хочу… уничтожить, истребить всю память о том, что со мною было.

Он обнял меня. Я ощущала жар его тела, хотя поначалу между нами еще оставалось расстояние. Медленно, очень медленно, давая мне возможность в любой момент отстраниться, он прижался ко мне. Я один раз судорожно вздохнула, потом сама обняла его за талию. Мы долго стояли так, неподвижно, просто держа друг друга в объятиях. Я вдыхала его запах, чистый и горько-сладкий.

– Сейчас, – произнесла я наконец. – Давай разденемся. Нико, ты первый.

Он отступил на шаг и широко развел руки, как бы говоря:

– Я всецело в твоем распоряжении. – Потом снял свой плед и аккуратно сложил его. Я вспомнила, как попыталась сложить свой плащ… Нет, нет. Я не позволю себе вспоминать.

Он положил сложенный плед на стул и расшнуровал свою рубашку. Все его движения были медленными, предсказуемыми, понятными. Он стянул с себя рубашку через голову. Там, где его не касалось солнце, его кожа, как у всех рыжих, была молочно-белой; шея и руки до плеч были загорелыми. Волос на его мускулистой груди опытного фехтовальщика и плоском животе было совсем немного – сквозь них виднелась кожа. На горле, под левым ухом, белел шрам от кинжала наемного убийцы из Летучего отряда.

Другой. Он был совершенно другой. Это был Нико, а не Рэннок Хэмилтон. Он по-другому выглядел, и у него был совсем другой запах. Глядя на него, я повторяла себе это снова и снова.

Он распустил шнуровку своих кожаных бриджей и снял их. Под ними на нем были надеты полотняные подштанники. Дорогое, тонкое полотно, стянутое на талии шелковым шнуром и расшитое черной нитью. Единственный предмет одежды, который принадлежал другому Нико, Нико, который блистал при дворах и знался с королевами.

Я сжала в руке дверную щеколду.

Он снял подштанники.

Он был не похож на Александра – тело Александра было совершенным, словно вылепленным скульптором, чувственным, тело ангела, изваянного из мрамора. На плоть Нико наложила отпечаток аскеза, он был более сухощав. Но он нисколько, нисколько не походил на Рэннока Хэмилтона. В его глазах не было темной пустоты, в его теле и волосах не было ничего от дикого зверя. Он весь был полон жизни – и его сердце, и ум, и душа, и тело – не животное, не зверь, а человек со своими тайнами, горестями и радостями, сожалениями и желаниями.

Желаниями…