Собачьи дни - Мейвис Чик (2008)

— Еще какие, — похвасталась Ванда. — Вот увидишь, совсем другой коленкор. Секс — чудесная вещь, — подмигнула подруга, вставая. — А теперь пошли есть.

С приходом светловолосого Майка, раскрасневшегося от, без сомнения, огромной дозы начальственного флирта, стало совершенно ясно, что они никак не дождутся, когда смогут наконец уединиться. Почувствовав себя лишней, я удалилась в свою комнату, надеясь, что скрип кровати и другие звуки не просочатся сквозь стены. Мне вновь пришло на ум, как глупо (и чудесно, конечно) мы поступаем, заводя детей. Полюбуйтесь на эту парочку, подумала я, когда вскрики и возня стали слышнее и пришлось сосредоточиться на захваченной из дома Маргарет Дрэбл, — что на ту, что на другого, что на обоих вместе. А заодно на секс, длящийся ночь напролет, ибо прелюдию эти счастливцы, похоже, опустили.

Городок выглядел очень мило, наводненный толпами празднично настроенных обывателей, наслаждавшихся морозным утренним воздухом. Розовые стены старинных домов украшали красные и зеленые фестоны, а в центральном сквере разбили огромный красно-белый шатер, где можно было увидеть глуховатых старушек, подававших чай, нервных старых дев, викария, толстых деревенских жительниц со скромными прическами и разношерстную толпу оживленной, шумной, розовощекой молодежи. Пробиваясь к лоткам и обратно, я чувствовала себя до неприличия заурядной. Казалось, в этом уголке Суффолка время остановилось, и хотя здесь обязательно должны были присутствовать привычные глазу граждане, я их что-то не заметила. Окружающая обстановка переносила на тридцать лет назад, в эпоху металлических чайников и домашних булочек. Рейчел, свеженькая как огурчик, расстегнула кошелек, намереваясь предаться оргии закупок рождественских подарков, а я, мучимая похмельем, извилистыми путями пробиралась за Вандой в праздничной толчее.

— Почему ты не торгуешь за каким-нибудь лотком? — поинтересовалась я.

— Майк делает стрижки, позже я пойду ему помогать.

Я взглянула на Ванду. В тюрбане из пушистой белой шали с серебряными кисточками подруга выглядела невероятно красивой и ничуть не помятой после долгой бурной ночи.

— Как, черт побери, тебе удается оставаться такой свежей? — раздраженно спросила я.

— Предаюсь плотским утехам при каждой возможности, — ответила Ванда, многозначительно посмотрев на меня.

Решив, что на Рождество каждому позволено полакомиться домашним вареньем и домашними консервами или приобрести саше, в то утро я накупила массу подарков. Ничто не может сравниться с удовольствием от удачного предрождественского шопинга. Покончив с хлопотами, человек приходит в превосходное настроение — по крайней мере так произошло со мной, — а сознание того, что я внесла лепту в достойное дело (доходы от ярмарки предназначались на реставрацию колокольни маленькой нормандской церкви), настроило на еще более возвышенный лад. Через полчаса вернулась Рейчел с коллекцией крошечных сувениров: стеганые чехольчики для яиц (интересно, ими кто-нибудь когда-нибудь пользуется?), саше из душистых трав и тому подобная дребедень. Среди всего этого добра я заметила большой, слегка помятый кусок пирога.

— Дай откусить, — умилилась я, наклоняясь к нему и заранее открыв рот, но дочь убрала руку и гневно запротестовала:

— Это для Брайана!

Сунув покупки (кроме собачьего угощения) мне в руки, Рейчел преспокойно вышла на улицу, где мы привязали пса.