Собачьи дни - Мейвис Чик (2008)

Дом Ванды был обставлен еще более причудливо, чем в прошлый раз: повсюду белая кожа и атласные черные подушки, отороченные золотом. В гостиной подруга соорудила настоящий бар с зеркалами и высокими табуретами, окружавшими густо покрытую гравировкой стеклянную барную стойку. Рейчел заинтересовали мириады бутылок, бесконечно отражавшихся в зеркалах. Ванда вручила ей огромный бокал приторного липкого питья, которое, по ее словам, не содержало ни грамма алкоголя, но при виде разгоревшихся щечек дочери, без возражений отправившейся спать через полтора часа, у меня возникли смутные сомнения в безалкогольной природе угощения.

— У нас дома это обычный детский напиток, — заявила Ванда, когда я сделала неудачную попытку почистить Рейчел зубы, пока та продолжала ныть, что вовсе не устала, и отвела в постель, где она сразу сонно засопела.

— Если Рейчел проснется с похмельным синдромом, — зловеще сказала я, — никогда тебя не прощу.

— Эта штука чище материнского молока. — Ванда выставила вперед ладони с комически честным видом. — В любом случае похмелья мы ей не позволим, потому что завтра утром идем на здешнюю рождественскую ярмарку. С Рейч все будет в порядке, попомни мое слово.

Вряд ли на свете есть что-нибудь более раздражающее, чем люди, не имеющие родительского опыта, но с уверенностью пророка предсказывающие реакцию детей. Хотя нет, пожалуй, еще больше выводит из себя, когда они оказываются правы. Как Ванда, например.

Ночь мы с ней провели очень спокойно: Майк отсутствовал допоздна.

— Он мечтал до Рождества выкроить вечерок на девочек из салона, вот наконец и подвернулась возможность, — пояснила подруга.

— Иными словами, ты выдворила мужа из дома, — констатировала я, приканчивая второй бокал неизвестного напитка, менее липкого и более крепкого, чем у Рейчел, и надеясь, что к завтрашней вечеринке буду как огурчик.

— И да-а-а, и не-е-ет, — пропела Ванда. — Захотелось узнать, чем ты живешь, вот и все. Нельзя говорить о сексе, когда рядом болтается мужик. Это их возбуждает.

— Но я вовсе не хочу говорить о сексе, — возразила я. — Мне нечего сказать на эту тему. Вообще нечего.

— Ты скучаешь по сексу? — подруга расширила большие карие глаза.

— Эх, Ванда, — сказала я, напустив на себя, как я надеялась, грустный вид. — Я забыла, что это такое! Тебе известно, что мы с Гордоном не спали вместе несколько лет.

— Известно, — отмахнулась Ванда. — Вы сумасшедшие. Но разве ты еще не встретила мужчину? Совсем никого? — Подавшись вперед, она ощутимо надавила рукой мне на лобок. — Я имею в виду, никого, кто что-нибудь делал бы с тобой там?

— Отвали, ведьма, — сказала я, наслаждаясь ощущением и стараясь этого не показать. — Руки прочь от моих интимных мест!

— Вздор, — заявила подруга, откинувшись на спинку стула. — Ты меня разыгрываешь.

— Нет. Это правда.

Ванда посмотрела на меня, я на нее, и мы обе отпили по глотку из бокалов. Почуяв аппетитный запах мяса, шипевшего на кухне, я уже собралась было намекнуть, что проголодалась, но вместо этого неожиданно уткнулась лицом в ладони, смеясь и плача одновременно.

— О, Ванда, — сказала я, слегка дрожа, — ты просто прелесть. И кошмар.

И я рассказала Ванде о Роланде, рубашке, впитавшей запах его кожи, Роде Стюарте и всем остальном.

— Уф, — сказала подруга, дослушав до конца. — Забудь его. Нужны тебе эти осложнения, как мне перманент. — Она провела пальцами по тугим черным кудряшкам.

— Знаю, — отозвалась я. — И все же, все же…

— Никаких «все же», — отрезала подруга. — Потерпи до завтрашнего вечера. Мы пригласили несколько гостей, которые поднимут тебе настроение.

— Любопытные экземпляры? — спросила я, неожиданно почувствовав себя очень хорошо и легко (напряжение прошло — чего стесняться? После пары коктейлей скромность превращается в свою противоположность).