Однажды матери восстанут по-настоящему, и это закончится не сжиганием лифчиков или призывами к освобождению, но ниспровержением всей существующей порочной системы. Они перестанут собирать грязные носки, расшвырянные по всему дому, вытирать пол в ванне, заботиться о домашних питомцах своих детей, и их отпрыскам с испугу покажется, что мир перевернулся. Восставшие матери нанесут сокрушительный удар по родительскому рабству, заявив: «С нас довольно. Сами разгребайте кавардак, разбирайтесь с трудностями, запускайте воздушных змеев и подбирайте свои трусы». Однако, пока восстания не произошло, я стояла, нагруженная горой покупок, дочкиных и собственных, соображая, как лучше поступить. Через полог шатра я видела, как Рейчел ласково склонилась над беспородной псиной, кормя его, словно тяжелобольного родственника. Я открыла рот, чтобы подозвать дочь к себе, объявить о забастовке и начать бунт, но — не решилась. В большом городе, среди единомышленников, пожалуй, я бы отважилась: настало время обрести уверенность и избавиться от чувства вины. Но здесь, среди веселых леди и облаченных в твид мужчин, кураж выдохся. «Позже, — пробормотала я себе под нос. — Ну, девочка моя, подожди». Пробившись сквозь толпу, я подошла к Майку и Ванде с самым веселым видом, хотя от похмелья и раздражения внутри у меня все клокотало.

— Вау! — сказала Ванда, державшая расческу и зеркало. Майк щелкал ножницами, подравнивая растительность на голове сидевшего в кресле мужчины. — От тебя батарейки можно заряжать.

— Я чертовски зла, — сказала я. — Чувствую себя мусорной корзиной своей доченьки. Погляди на весь этот хлам. — Я опрометчиво шевельнула рукой, и целый ливень дешевой дребедени обрушился на голову подстригаемого.

— О-ох! — крякнул тот, нащупав деревянный пенал, приземлившийся ему на шею сзади, и тут же издал куда более громкий «ох», потому что ножницами Майк задел ему ухо. Кровь брызнула струйкой, к счастью, на полотенце, обернутое вокруг плеч. Неудивительно, что клиент поднялся, кипя от негодования.

— Ну, — начала Ванда, — я не планировала знакомить вас так рано…

— Иисусе, Майк! — сдавленно простонал незнакомец, держась за ухо, — кровь сочилась сквозь пальцы. — Что ты со мной сделал, черт побери?

— Прости, — ответил Майк, — ты сам двинулся.

— Конечно, двинулся! На меня что-то упало!

— Господи, — пробормотала я, роняя еще несколько покупок, — это все из-за моей дочери.

— Вот как? — спросил потерпевший ледяным тоном, в котором явственно слышалась враждебность. — Мне показалось, это вы уронили.

— Верно, — ответила я раздраженно. — Но ей не следовало всучать мне свой хлам.

— Ага, ну пойду попрошу ее извиниться за инцидент. Между прочим, неплохо было бы услышать извинение и от кого-то из вас.

— Зачем же грубить…

— Да вы посмотрите на меня! — возопил пострадавший, указывая на окровавленное ухо.

Я посмотрела. Недостриженный мужчина казался симпатичным даже в гневе и испачканном кровью полотенце: круглолицый, с темными глазами в окружении морщинок, с густыми, наполовину подстриженными черными волосами. Клиент Майка мог быть чуть старше или моложе меня — но определенно в ту минуту он был гораздо более сердит. Должно быть, морщинки у его глаз образовались от смеха, но в тот момент их можно было принять за что угодно, кроме признака приятного характера.

— Успокойся, Стив, — сказал Майк. — Это всего лишь ухо, а не мужское достоинство. Ранки на ушах всегда сильно кровоточат. — Он начал стирать кровь носовым платком, сжав пострадавшее ухо указательным и большим пальцами. — Скоро остановится.

— Посмотри на мой свитер, — сказал истекающий кровью. — Нет, ты посмотри!

На рукав не очень чистого свитера попало несколько капель крови.

— Я заплачу за химчистку, — сказала я. Снова дежа вю… — Извините, — с вызовом прибавила я.