Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

— Я понимаю, что вы проделали дальний путь, — сказала Абигейл, пытаясь завязать разговор.

Женщина снова кивнула.

— Да.

— Я ожидала вас. Перес сообщил мне, что вы едете.

— Перес, — презрительно процедила женщина.

— Он также рассказал мне о том, что произошло. — Абигейл приходилось заставлять себя смотреть ей прямо в лицо, превозмогая желание спрятаться за многословием запутанного корпоративного сленга. — Я очень сожалею, сеньора Дельгадо. И не только о вашей дочери, но и… видите ли, я ничего не знала. Мне доложили обо всем только после того… — Она беспомощно развела руками.

Женщина молчала, уставившись на нее немигающим взглядом своих пустых черных глаз. Абигейл храбро продолжила:

— Разумеется, я ужасно переживала. Я хотела сразу же позвонить, но… — Она снова запнулась, сообразив, что уже начинает извиняться, хотя ни о каком прощении не может быть и речи. Голая правда заключалась в том, что она не должна была следовать совету Переса. Ей нужно было довериться своему внутреннему голосу. Теперь же она хваталась за любую возможность хоть что-то изменить, даже понимая, что уже, видимо, слишком поздно. — Может, вам что-то нужно? Деньги? Место, где вы могли бы остановиться? — Она посмотрела на Консепсьон, но та с тем же презрительным выражением лишь покачала головой. — Тогда, может, вызвать вам такси? Вам действительно нельзя оставаться на улице в такую погоду. Об оплате не беспокойтесь. Я позабочусь об этом. На самом деле я бы с радостью покрыла все ваши расхо…

Консепсьон оборвала ее, прежде чем Абигейл успела договорить:

— Мне от вас ничего не нужно. — Глаза ее пылали.

Абигейл озадаченно посмотрела на женщину.

— Простите. Тогда я не знаю, чем вам помочь.

— Дело не в помощи. Я пришла не за этим. — Мать погибшей девушки выпрямилась в полный рост. — Я хочу своими глазами посмотреть на женщину, которая забрала у меня mi hija[107]. — В обличительном жесте она указала на нее пальцем. — Кровь моей дочери на вас, сеньора.

Абигейл вздрогнула, как от удара. Она вдруг поняла, что только сейчас полностью прочувствовала потрясение, вызванное гибелью девушки. До сих пор имя Милагрос Санчес было для нее всего лишь именем, всплывшим в связи с несчастным случаем. Теперь же, глядя в лицо скорбящей матери, Абигейл отчаянно хотелось помочь этой женщине возместить ее потерю… хоть как-то… хоть чем-то… Но какие объяснения она могла предоставить? Какие слова утешения произнести? Смягчить эту боль было невозможно.

Будь она в своем офисе, рядом находились бы люди, которые помогли бы как-то уладить это дело, но здесь, в собственном доме, ей не найти спасения. Она оказалась в ловушке, бежать было некуда, а эти жуткие горящие глаза, глаза ангела мести, словно пригвоздили ее на месте. Консепсьон не сказала и не сделала ничего угрожающего, но, тем не менее, Абигейл была так напугана, как будто ее держали на мушке прицела.

Только через какое-то время ей наконец удалось совладать с собой и она тихим дрожащим голосом ответила:

— Если бы я знала… если бы я могла предотвратить пожар, поверьте, я бы обязательно это сделала. Вы себе представить не можете, как я сожалею.

Консепсьон с презрением покачала головой.

— Сожалеете? На самом деле вы не сожалеете, сеньора. Вы сожалеете только о том, что я здесь. Теперь вам не спрятаться.

— Прошу вас, я понимаю, что вы расстроены, но…

Женщина сделала еще один шаг к ней.

— У вас есть дочь, верно?

Абигейл резко выпрямилась.

— Слушайте, давайте не будем вмешивать сюда мою дочь.

Откуда ей знать, не попытается ли эта женщина отомстить ей, каким-то образом причинив вред Фебе? От этой мысли она похолодела. Если бы здесь был Кент! В таких ситуациях он неизменно был хорош. К нему часто приходили истерические пациенты с разными кровотечениями или поломанными костями, и ему всегда удавалось успокоить их.