Ревность - Селия Фремлин (2008)

Розамунда тоже. Разговор продолжался, хотя цели у обеих собеседниц были заведомо разные: Розамунда рассчитывала выведать специфические подробности, Карлотта же вознамерилась сделать главным предметом разговора собственный героизм. В итоге все, что Розамунда смогла уяснить, сводилось к следующему: очень высокая температура несомненно может заставить некоторых людей потерять присутствие духа и творить всякие глупости, но никогда она не может оказать подобного действия на Карлотту. Последовавшее подробное перечисление замечательных качеств Карлотты, которыми объяснялся сей удивительный факт, свело на нет всякую надежду вытянуть из нее хоть что-нибудь еще. В конце концов зов «выводка» (возможно, в сочетании с крепнущей уверенностью, что Розамунда вовсе не собирается приглашать ее на ужин) вынудил Карлотту отбыть восвояси.

Глава XV

Закрыв дверь за Карлоттой, Розамунда медленно вернулась в гостиную. А ведь получается, что остаток вечера она проведет в одиночестве. Джефри сказал, что придет поздно, это значит — очень поздно, иначе он не стал бы затевать такой возни со звонками и поручениями. И Питера до сих пор нет, вероятно, закатился куда-нибудь с кучей друзей сразу после репетиции. Скоро позвонит — или не позвонит, — чтобы сообщить, что вернется — или не вернется — к ужину, что потом собирается еще куда-то, а может, и не собирается. В том, что касается Питера, никакой уверенности нет и быть не может.

Розамунду перспектива побыть одной даже обрадовала. Начать с того, что теперь не нужно ломать голову по поводу риса и прочей ерунды. Если захочет, может просто пойти лечь в постель и проваляться весь вечер.

Но, удивительное дело, ложиться не хотелось. Напротив, ее охватило возбуждение, беспокойная жажда деятельности. Прежде всего — выбраться из этого дома. Вон отсюда — прочь от гнетущей тайны туфель и проклятой сумки Линди, от бесконечных телефонных звонков — пусть она на них и не отвечала — и от ее собственных бесполезных, тягостных размышлений. Она отправится на прогулку, вот что она сделает, а ко времени ее возвращения все, может быть, само уладится и станет по-старому.

Да, но куда пойти? Какая это глупость — гулять в одиночестве, не сравнить с вечерними променадами, которые они с Джефри раньше так любили. Розамунда нерешительно топталась на верхней ступеньке крыльца с идиотским ощущением, что из каждого окна на нее пялятся любопытные глаза. Идет гулять? Одна? А где же, спрашивается, ее муж? Воображаемые пересуды сновали вверх-вниз по темной улице — как зимние летучие мыши. На самом деле зимних летучих мышей не бывает, это летние создания и давно заснули на зиму, на все время долгих промозглых ночей.

Брр… Розамунда уже было шагнула назад в дом, но тут ее осенило.

Фудзи-горка. Вот отличный предлог для прогулки. Раз Эйлин, судя по темным окнам, еще не вернулась, прямой долг Розамунды — вывести пса погулять. То есть если он соизволит пойти с ней: кто знает, до чего может дойти их взаимная неприязнь.

Но нет, не таков был Фудзи-горка, чтобы позволить неприязни встать на пути его удовольствий. После целого дня в одиночестве, слегка скрашенном двумя коротенькими вылазками с миссис Доусон и банкой каких-то собачьих деликатесов, до которых, как заметила Розамунда, он и не дотронулся, Фудзи-горка милостиво дозволил пристегнуть поводок к ошейнику и сопроводить себя в декабрьскую мглу.

Медленно шли они по пустынным улицам. Теперь, вдали от постели, Розамунда поняла — возвращение сил и энергии оказалось иллюзией. Снова болит голова, просто раскалывается, и она уже устала. Далеко идти не стоит — только до железнодорожного моста за крикетной площадкой. А оттуда по лестнице, до огороженной дорожки вдоль путей, и — домой. Там нет машин, можно будет пустить Фудзи-горку побегать.

— Добрый вечер!

Незнакомый мужской голос из темноты заставил Розамунду подскочить: она никого не заметила поблизости.