Книга не о любви - Карен Дуве (2004)

Вздохнув, он оставил «Remain in Light», «Scary Monsters», а также «Street-Level-Sampler». А потом двумя пальцами выудил последнюю пластинку, громко вскрикнул, уронил ее и затряс рукой, как будто обжегся.

— Кейт Буш! — завопил он. — Ты слушаешь Кейт Буш?

Язвительно засмеялся, не ожидая ответной реакции, потом, к моему удивлению, поднял пластинку (только ее одну) и снова засунул в коробку.

— Все понятно. Обычные бабские сопли. Сопли, ничего больше!

На следующий день я сама вытащила пластинку Кейт Буш и с тяжелым сердцем выбросила вон. Первая песня, «Army Dreamer», мне на самом деле нравилась, но не хотелось портить свою коллекцию бабскими пластинками. Правда, сколько бы сил Оле на меня ни тратил, я все равно знала, что всегда буду пригородной девахой, которая увлекается любовными песенками и гудящими, давящими ритмами с низкими басами. Все дело в моих мелкобуржуазных генах. Прекрасно понимаю, что все это дерьма тухлого не стоит, но ничего не могу с собой поделать. Музыка для меня всегда была связана с одиночеством, страстями и борьбой с ними, то есть с теми состояниями, которые мешают оценить степень абстрактности пластинки.

— Соло на гитаре — понятия не имею, что это, — сказал Оле холодно.

Возбужденным я его видела только тогда, когда на концертах он носился вокруг исполнителей — как взбесившаяся маленькая собачка. «Муфти, — вопил он, — это же Муфти из „Абвертс!“ Ха, Муфти!» Он тут же бросал меня и несся к неотесанному высоченному мужику, которому потом мог надоедать часами. Не знаю, почему у парней совсем нет гордости. Это унижение — непреодолимое увлечение другими мужиками. Даже Петер Хемштедт не избежал того же: «Смотри! Это же Дидрих Дидерихсен», — заверещал он как-то перед кинотеатром «Бродвей». Я обернулась. Молодой человек в угольно-черном пальто, ниже меня ростом, сутулясь подходил к кассе, распространяя вокруг себя сияние.

Я понятия не имела, кто бы он мог быть, этот Дидрих Дидерихсен, но попыталась запомнить его внешность, чтобы при случае опознать его снова. Я бы переспала с Дидрихом Дидерихсеном. А если бы он переспал со мной, я бы поднялась в глазах Хемштедта.

Конечно, Хемштедт пошел в кино не только со мной. Здесь же была Беттина, она уселась между нами и все время целовала его в шею, тайком оглаживая и мое бедро. Наконец я не выдержала, вскочила и сделала вид, что меня раздражает фильм. «Это же невозможно, никакого действия, этот тип только включает и выключает радио!» — с этими словами я выскочила вон.

Всякий раз, когда Хемштедт расставался с очередной подружкой, я приходила к нему и просила записать новую кассету. Забирая потом сделанную для меня запись, я оставалась у него, а если было достаточно поздно, то мы ложились в постель. Когда он расстался с Беттиной, мы тоже переспали. Удивительно, но я уже не помню, как все было. Странно! Ведь для меня это имело огромное значение. Должна же я знать, разочаровалась я или же поняла, что такое Песнь Песней.