Время расставания - Тереза Ревэй (2010)

Девушка, дежурившая в галерее, не обращала внимания на посетителя, и он мог глазеть в свое удовольствие. Молодая особа курила сигарету, чрезвычайно увлеченная книгой, страницы которой она разрезала тонким ножом. Наконец, совершенно оглушенный, Максанс вновь очутился на улице. Оказывается, поблизости всегда таилась совершенно иная реальность, некая скрытая жизнь, удивительно поэтичная, которую следовало ловить на лету и, только остановив мгновение, запечатлеть неверную, мимолетную красоту.

Все это юноша, путаясь и краснея, попытался изложить Александру Манокису, изумляясь, почему он вообще выплескивает столь новые для него ощущения малознакомому человеку, ведь он сам еще не до конца разобрался в своих чувствах. Но, как ни странно, рассказывая о своем открытии Манокису, молодой человек обретал уверенность, ведь мужчина слушал его очень внимательно и заинтересованно. Он не перебивал рассказчика, задавал вопросы лишь по существу, и понемногу Максанс расслабился и даже позволил себе улыбнуться.

К сожалению, его мать прервала их разговор, увлекая Манокиса с собой, намереваясь представить ему дядю Самюэля, прибывшего из Нью-Йорка, чтобы забрать племянника. Когда Максанс узнал, что Самюэль вскоре их покинет, он опечалился, но, учитывая, что родители и старший брат мальчика погибли в Аушвице, казалось правильным, что его дядя по отцовский линии решил взять сироту в свою семью. Перед отъездом из Монвалона оба подростка надрезали свои запястья перочинным ножом, смешали кровь и поклялись в вечной дружбе.

Максансу больше так и не удалось поговорить с Манокисом, но, прежде чем уйти, грек подошел к юноше, чтобы сказать, что он всегда будет желанным гостем в меховой мастерской на улице Тревиз. Максанс растерянно кивнул. Он уже думал о другом. Вскоре младший Фонтеруа укрылся в своей спальне.

Молодой человек раздавил окурок о подоконник и щелчком отправил его во двор. В этот момент в дверь постучали.

— Максанс? — окликнула сына Валентина. — Я бы хотела, чтобы ты вышел и попрощался с гостями.

Максанс со вздохом поднялся, энергично подергал створку окна, впуская в комнату поток свежего воздуха, чтобы мать не почувствовала запаха сигареты.

— Может, ты поторопишься?

— Уже иду! — бросил юноша, закатывая глаза.

В этот момент он позавидовал Камилле, которая два дня назад уехала на весеннюю ярмарку в Лейпциг. Раздобыть необходимые документы для поездки в зону, оккупированную советскими войсками, было нелегко, но девушка категорически отказалась отменить поездку. Максанс спрашивал себя, а не специально ли его сестра подыскала столь благовидный предлог, чтобы не участвовать в торжестве? Быть может, война и закончилась, но молчаливое сражение, которое вели его мать и сестра, продолжалось.

Валентина открыла дверь и была вынуждена поднять глаза, чтобы взглянуть на сына. Женщина никак не могла привыкнуть к тому, что мальчик стал выше ее. Он уже почти догнал Андре, но обещал вырасти еще на голову.

Когда Валентина увидела, что Александр подошел к Максансу, она с трудом подавила недовольство. «Почему я позволила Андре уговорить себя?» — раздраженно подумала она. Когда муж стал настаивать на том, чтобы Александра пригласили на торжество по поводу награждения, Валентина не осмелилась перечить. В годы оккупации ситуация как-то сгладилась, но теперь, когда жизнь вновь вошла в привычную колею, к мадам Фонтеруа вернулись довоенные тревоги. Она очень боялась, что Андре все поймет, увидев Александра и Максанса рядом. Неужели можно не обратить внимания на одинаковый овал их лиц, на густые волосы у обоих, а главное, на один и тот же пронзительный взгляд голубых, почти синих глаз? Но Андре оказался невнимательным, а Александру она безраздельно доверяла. Он никогда не откроет их тайну.